Играя в любовь
Рассказ про Билла.
Глава 1
- Билл, черт, прекрати!
- Тебе что-то не нравится, братишка? – ехидно спросил Билл, отрываясь от чрезвычайно увлекательного занятия. Он делал, минет брату.
- Сейчас не время! И не смей называть меня братом!
- А, по-моему, как раз самое время, братишка, - Билл ухмыльнулся и вернулся к облизыванию возбужденного члена Тома. Он увлеченно скользил губами по венам, играл языком с головкой, брал глубоко – все, что угодно для доставления удовольствия брату. Том, уже не сопротивляясь, откинул черные пряди с лица Билла, чтобы видеть, как пухлые розовые губы обхватывают его член. От этого зрелища Том оказался на грани оргазма.
Почувствовав, что Том скоро кончит, Билл заглотил его член так глубоко, как смог.
- Биии… - задохнулся Том. Билл грациозно поднялся с колен и уселся на брата. По его подбородку тоненькой струйкой стекала сперма.
- Ты выглядишь, как озабоченный мартовский кот, налакавшийся сливок, - буркнул Том. Билл вызывающе облизнул губы.
- А ты выглядишь, как озабоченный подросток, которому только что сделал, минет его брат-близнец, - фыркнул Билл.
- Ах, так, - обозлился Том и впился поцелуем в белую шею Билла.
- Черт! Ты спятил? – заорал Билл, оттолкнув Тома и подскочив к зеркалу. – У меня сегодня фотосессия!
- И не смей замазывать тоналкой! – заявил Том, выходя из номера брата.
- Козел! – крикнул напоследок Билл, критически рассматривая причиненный ущерб.
Засос был не очень большим, но весьма красочным. И замазать его было нельзя. Таковы были правила их игры. Секретной игры на двоих.
- Прости за опоздание, милая, - Билл буквально влетел в двери гримерки. Аннет – милая девушка, млеющая с каждого взгляда Билла – немного укоризненно посмотрела на него.
- Фотосессия начнется через десять минут! А мне тебя еще загримировать надо!
- Прошу, - Билл соблазнительно улыбнулся, - я весь твой!
Аннет покраснела и подрагивающими руками взялась за расческу. Ее маленькие пальчики ловко перебирали пряди, укладывая их в «творческий беспорядок».
- Может, ты снимешь этот ошейник? Мне гримировать тебя будет сложно…
- Прости, дорогая, но так надо, - Билл соблазнительно улыбнулся, и Аннет растаяла, как шоколад на солнце.
- Как хочешь, - вздохнула она. – Но Грег все равно его с тебя снимет. Он к костюму не подходит.
«Конечно, снимет, - мысленно усмехнулся Билл. – И не только ошейник. Этот чертов натурал сегодня точно будет моим».
Приведя себя в порядок с помощью Аннет, Билл вышел в студию. Грег – фотограф – уже возился со своей камерой.
- Садись, - не глядя на Билла, сказал Грег. – Туда.
- Куда? – захлопал длинными ресницами Билл.
- На кресло, - поднял голову Грег.
- Слушаю и подчиняюсь! – Билл послал фотографу страстный взгляд и, покачивая бедрами, направился к указанному креслу. Усевшись, Билл выжидательно уставился на Грега, который не отрывал взгляда от обтянутой кожаными штанами задницы Билла.
- Кхм, - прокашлялся Грег. – Ошейник придется снять.
- Прости, но я не могу, - манерно протянул Билл, скорчив самую жалобную рожу, на которую был способен.
- В чем дело, Каулитц? – грубо спросил Грег. – Ты, кажется, на фотосессию пришел. И должен выполнять все мои пожелания.
- Ну уж нет. Ты мне не указ.
- Почему это?
- Потому что ты – очень талантливый, но все же начинающий фотограф. А я рок-звезда мирового масштаба, - Билл мило улыбнулся и опять захлопал ресницами.
Грег поморщился. Билл попал в самую точку. Он был лишь начинающим, которому выпала огромная удача – фотографировать самого солиста «Tokio Hotel». Но так просто он сдаваться не собирался.
- Не хочешь снимать – я сам это сделаю! – Грег подошел к креслу, в котором вызывающе развалился Билл.
И замер. Билл прикрыл глаза, томно глядя на фотографа, его приоткрытые губы блестели перламутром от нанесенного блеска, на бледных щеках выступил нежный розовый румянец.
Грег кое-как взял себя в руки и осторожно снял чертов ошейник. Увидев засос, Грег судорожно сжал челюсти.
- У тебя очень несдержанная девушка, - попытался пошутить он.
- А с чего ты взял, что это сделала девушка? – Билл посмотрел на замявшегося Грега снизу вверх. – Я, знаешь ли, предпочитаю парней. Высоких мускулистых блондинов. Таких, как ты... – последние слова Билл почти прошептал на ухо замершему фотографу. Отстранившись, Билл посмотрел в распахнутые голубые глаза и довольно улыбнулся.
Отказа не будет.
- Гони бабки, братишка, - с порога заявил Билл. – Я выиграл пари.
- Какого хера? – из-под одеяла высунулись две головы: Тома и какой-то смазливой брюнетки.
- О, так ты с леди? – притворно удивленно протянул Билл. – Зайду попозже. Или нет, не хочу позже.
Он подошел к кровати, выдернул из-под одеяла девицу и буквально выкинул ее из номера, не обращая внимания на ее очень голый вид и истошные вопли.
- Кретин, - беззлобно буркнул Том, видимо, не очень-то расстроенный прерванным свиданием. – Теперь сам меня будешь удовлетворять.
- С превеликим удовольствием, - Билл быстро скинул брюки и уселся на возбужденный член Тома.
- Тебе не больно? – на всякий случай спросил Том, еле сдерживаясь, чтобы не начать двигаться.
- Нет, - простонал Билл. – Я же… сегодня… уже… - он резко задвигался, доводя брата до сумасшествия.
- Как все прошло? – спросил Том, уже когда они лежали удовлетворенные и обессилевшие, лениво обнимая друг друга.
- Твой прощальный «подарочек» сослужил хорошую службу, - довольно ухмыльнулся Билл. – Грег прямо-таки перевозбудился при виде такого «украшения».
- Он не сделал тебе больно? – Том обеспокоенно посмотрел на брата. – В конце концов, у него же был первый раз с парнем…
- Нормально, - пожал плечами Билл. – Вот только…
- Что?
Билл замялся, но после непродолжительной паузы продолжил:
- У меня пара синяков осталось… И засос… И царапина на спине… - Билл робко глянул на брата. – Я не виноват!
Том молча поднялся с постели.
- Не надо, Том, - взмолился Билл. – Не сегодня.
- Прости, братишка, - криво улыбнулся Том. Он крепко привязал руки и ноги несопротивляющегося Билла к столбикам кровати.
- Пожалуйста! – почти рыдал Билл. – Еще одного раза я не вынесу!
Том достал из ящика вибратор.
- Тебе же нравится чувствовать себя шлюшкой? – пожал он плечами и резко ввел вибратор во все еще влажный от спермы анус Билла.
- ТооОООМ! – сорвался на крик Билл, когда Том включил вибратор.
- Ты же не будешь против, если я посплю сегодня в твоем номере? Вот только, боюсь, твои крики будут отвлекать меня ото сна, - и Том запихнул кляп в открытый рот брата.
- Приятных тебе сновидений, мой дорогой Билли!
Билл очнулся от своего полуобморока из-за ощущения чего-то холодного на своей груди. Открыв глаза, он увидел Тома, задумчиво выписывающего лезвием ножа какие-то замысловатые узоры.
- Вот все думаю, где бы написать «Собственность Тома Каулитца», чтобы тебя не трогали разные ублюдки.
- На заднице, - пробурчал Билл. Он не собирался так быстро прощать брату «наказание».
- Я бы с радостью, - все так же задумчиво ответил Том, чуть сильнее надавливая ножом, отчего на коже Билла оставались красноватые царапины. – Но как-то жалко портить такой шедевр…
- Может, развяжешь меня? – раздраженно прервал его Билл. У него затекли руки и ноги, и вдобавок он очень хотел смыть с себя собственную сперму, за ночь обильно залившую его живот и бедра.
- А зачем? Нам сегодня никуда не надо, – пожал плечами Том. – А мне ты больше таким нравишься.
Билл чуть не заскрипел зубами. Он прекрасно понимал, чего добивается его брат.
- Том, будь так любезен, пожалуйста, развяжи меня, я тебя умоляю!
Том ухмыльнулся.
- Подожди чуток, - и он резко провел ножом по груди Билла. На белоснежной коже выступила ярко-красная кровь.
- Спятил? – возбужденно простонал Билл. – Я больше не могу…
Все так же хитро улыбаясь, Том слизнул полоску крови, заставив Билла извиваться на кровати.
- Похоже, все-таки можешь! – Том лизнул кончик возбужденного члена Билла. – Какой же ты маленький противный обманщик, - и Том, наконец, отвязал измученные руки и ноги брата.
- Черт, я даже двигаться не могу, - поморщился Билл.
- А зачем тебе двигаться? – Том перевернул его на живот. – Можешь просто лежать и наслаждаться…
Глава 2
- И последний вопрос, - кокетливо улыбнулась Биллу смазливая репортерша. Неужели, она действительно полагала, что у нее есть хоть единый шанс? – Всех наших читательниц интересует, есть ли у вас девушки?
Билл усмехнулся. Я еле сдержался, чтобы не сделать того же. Какой же глупый и банальный вопрос!
- Нет, - с придыханием ответил Билл. – Сейчас мое сердце абсолютно свободно и жаждет любви, - он улыбнулся на редкость фальшивой улыбкой, от которой репортерша окончательно растаяла.
- А как с этим обстоит у вас? – обратилась она ко мне.
- Никак, - отрезал я. Да и зачем мне девушка, если мой собственный брат-близнец каждую ночь позволяет мне себя трахать?
Репортерша расплылась в абсолютно блядской улыбке и слегка раздвинула свои толстые ляжки, едва прикрытые коротюсенькой мини-юбкой.
Добавлено (2007-01-14, 9:01 Pm)
---------------------------------------------
- Ну что ж, спасибо за интервью! – она кинула пару страстных взглядов – на меня и Билла. Он, похоже, просто по привычке, в ответ сладко улыбнулся. Я же, с трудом сдержав гримассу отвращения, попытался скривить губы в хоть каком-то подобии улыбки. Получилось.
Репортерша поднялась со своего кресла, намеренно выставляя свою силиконовую грудь на обозрение. Разочарованно окинув нас взглядом, она направилась к двери, виляя задом. Щелкнул замок, и мы с братом, наконец, остались одни.
- Сучка! – презрительно процедил Билл, едва закрылась дверь. – У меня было дикое желание завести ее и отдать на растерзание охранникам. А у тебя, братишка? – он уселся ко мне на колени и, словно ненароком, поерзал. Я тут же возбудился. Все-таки, мой Билли действует на меня как-то странно. Лучше любой виагры.
- Я бы придумал что-нибудь поинтереснее, - пожал я плечами, стараясь выглядеть равнодушно. Билл сильнее заерзал на моих коленях.
- Да ну, - невинно надул губки Билл. – На такую блядь даже время тратить жаль.
Я хмыкнул. Билл, сам того не замечая, частенько вел себя точь-в-точь, как эта размалеванная дура. Вот только Билл намного лучше нее знал правила игры. И его поведение вызывало не презрительный смех, а дикое желание. Желание обладать этим прекрасным существом, столь откровенно предлагающим себя.
В свое время даже я повелся на этот трюк. Даже я, прекрасно осведомленный обо всех тонкостях этой игры, сдался под столь сокрушительным напором. Что уж тут говорить о прочих?
Я не извращенец, не гей. Я просто люблю своего младшего брата-близнеца. И вполне готов поиграть с ним в наши маленькие игры. Ведь, в конце концов, в детстве мы же играли вместе в машинки. Игры изменились, но в них по-прежнему можно играть вместе.
- Как насчет очередного пари? – спросил я, чтобы только отвлечь Билла от его намерения довести меня до предоргазменного состояния.
- Скучно, - протянул Билл и слез с моих колен. – Это слишком просто. В последний раз я управился за два часа. Все эти «натуралы» только притворяются таковыми, скрываясь от собственных комплексов. Гребаные лицемеры и похотливые уроды…
- А если объектом будет кто-нибудь совершенно непробиваемый?
- Таких не существует. По крайней мере, не для меня, - самоуверенно заявил Билл.
- Я так не думаю, - и я протянул брату фотографию. – Шон Уилкс, сын нашего дорогого босса. Недавно из Лондона. Собирается жениться на малютке Аннет – твоей гримерше.
Билл пристально рассматривал фотографию. Там действительно было на что посмотреть – Шон был очень красивым парнем. К тому же, на его лице было чуть ли не написано: «Я самый натуральнейший натурал из самых натуральнейших натуралов».
- Надо бы поглядеть на него вживую, - с сомнением протянул Билл, но я уже успел заметить, что «цель» его зацепила.
- Сегодня нас будут с ним знакомить.
Билл еще раз оценивающе глянул на фото и хитро улыбнулся.
- Если «цель» дейтствительно такая серьезная, то предлагаю увеличить ставки. В этот раз будем играть не на деньги, а на желания.
- Ладно, - согласился я. Это действительно было интересно. – Тогда я тоже буду активно участвовать. Не хочу просто сидеть и ждать, пока ты его соблазняешь.
- Участвовать? – делано изумился Билл. – Тебе что, меня мало?
- Ты же знаешь, - притянул я его поближе, - мне нужна только твоя задница и больше ничья.
- Очень надеюсь, - суховато ответил Билл и попытался отодвинуться. Я грубо схватил его одной рукой за талию, а другой обхватил тонкие запястья. На нежной коже моего брата уже сегодня расцветут красочные синяки.
- Куда-то собрался? – я дернул его на себя и грубо раздвинул его губы языком. Жесткий, собственнический поцелуй вскоре сменился нежными прикосновениями. Я оторвался от его горячих губ и прошептал на ухо: - Сперва ты отсосешь мне.
Билл покорно опустился на колени и расстегнул мои джинсы.
- Стой, - я вздернул его на ноги. – Разденься.
Он послушно скинул с себя всю одежду. Ни единого шрама или пятнышка на белоснежной коже. Как же я люблю смотреть на это тело! Только мне позволено видеть обнаженного Билла.
- А теперь… - я достал свой уже возбужденный член. Билл развратно облизал губы, потом легонько провел языком по всей длине и, коротко глянув в мои глаза, заглотил член полностью, широко раскрыв свой очаровательный ротик. Мои пальцы вплелись в спутанные черные пряди, сжимая, задавая ритм.
О Боги! Мой братец умел так чудно делать минет, что я уже через пару минут оказался на грани оргазма. Я потянул за волосы, и Билл, отстранившись, готовно посмотрел мне в глаза.
- Оближи свои пальцы.
- Как скажешь, братишка, - подмигнул мне Билл, демонстративно эротично скользя своим гибким языком по длинным пальцам.
- Не смей меня так называть, - по привычке огрызнулся я. Как меня бесит его «братишка» во время секса!
Билл провел блестящими от слюны пальцами по головке моего члена. Я содрогнулся от удовольствия.
- Вставь их в себя. Сразу два.
Он, по привычке, слегка прикусил нижнюю губу и осторожно ввел в себя два пальца. На хорошеньком личике отразилось удовольствие. Он прикрыл глаза.
- Сильнее.
Билл резче вогнал в себя пальцы и, изогнувшись, сладко застонал. Я хорошо знал, как Биллу нравится делать это на моих глазах. В нем торжествовал эксгибиционист. Если бы он мог, он бы сделал это и на более широкой публике. Слишком уж Билл любит выставлять себя шлюшкой.
Я снова запустил руку в растрепанную гриву и потянул на себя, ткнув его лицом в мой пах. Билл послушно открыл рот и впустил меня, крепко обхватив губами. Я застонал от влажного тепла, сладостно окружавшего мой член, и стал резко врываться в рот Билла. Он еще резче задвигал своей рукой, вгоняя в себя пальцы в том же ритме, в котором я трахал его рот.
Долго мы не продержались. Билл кончил первым и гортанно застонал, окутав вибрацией мой член. Я сквозь полуобморочный жар почувствовал приближение оргазма и, резко дернув на себя голову Билла, излился ему глубоко в горло.
- Вау, - довольно протянул Билл, поднимаясь с заляпанного спермой пола. – Так мы еще ни разу не делали. Растешь, братишка.
Ненавижу это «братишка»! Я потянул его на себя и впился в распухшие губы грубым поцелуем. Только так можно было заставить его замолчать.
Вечера, когда мы должны были встретиться с сыном директора нашей звукозаписывающей компании, я ждал с нетерпением. Не только Биллу, но и мне хотелось получше разглядеть «цель».
О Шоне Уилксе я слышал довольно много. Спортсмен, футболист, отличник – гордость и краса своего отца. По рассказам складывалось впечатление, что Шон просто ангел в человеческом теле. Естественно, это как-то настораживало. Но все же был один шанс из тысячи, что Шон действительно настолько положительный юноша. И если это так, мы с Биллом сумеем здорово развлечься…
В клубе, где мы с братом и Дэвидом ждали англичанина, сегодня было очень шумно. Билл ежесекундно оглядывался на проходящих мимо парней, даже не скрывая своего интереса. Его флюиды действовали даже на Дэвида, вообще-то, уже привычного к гиперсексуальности Билла. И мой братец восседал за столом как королева, принимая комплименты и навязчивые ухаживания. Я снисходительно поглядывал на это. В конце концов, затащить в постель Билла сегодня им точно не удасться.
Я поглядел на часы. Без пяти девять. Что ж, пора провести последний инструктаж. Я сделал еле заметное движение глазами в сторону туалета. Билл понимающе кивнул и поднялся.
- Мы отойдем на минутку? – захлопал он ресницами, мило улыбнувшись Дэвиду. Тот пожал плечами, стараясь скрыть вожделение, сквозившее в каждом жесте и каждом взгляде. Прости Дэвид, эта куколка не для тебя. Ты слишком хорошо знаешь, что будет, если ты поддашься своим низменным желаниям и оттрахаешь Билла, как тебе хочется.
Я снисходительно усмехнулся, подумав, что этом прекрасный, восхитительно развратный и невероятно сексуальный парень – мой брат. Брат, которого я трахаю каждый день по нескольку раз. Завидуйте люди!
- Ну и что тебе надо? – к моему изумлению, Билл, похоже, нервничал. Он поправлял прическу и макияж перед зеркалом, ежесекундно смотрел на часы и был еще грубее, чем обычно.
- Хочу предупредить. К Шону сразу не клейся. Дай ему попривыкнуть к тебе.
Билл скривил губы.
- Ты меня еще учить будешь?
Я тут же взвился.
- Заткни свой ротик, детка, - я прижал его к стене. – Не хами ему. Не флиртуй. Просто общайся. Дэвид уже предупредил меня: Уилкс-старший заявил, что если ты будешь совращать его идеального сына, он очень расстроится. Ты, надеюсь, понимаешь, что это значит.
- Да, - сквозь зубы процедил Билл. Я дернул его рубашку и, впившись губами в белоснежную кожу, поставил красочный засос на ключице.
- На память.
Шон прибыл ровно в девять. Надо же, какая точность! Одного взгляда на него было достаточно, чтобы окончательно убедиться в том, что он идеальная «цель». Шон с интересом осматривался в клубе, ничуть не морщась при виде геев, целующихся за своими столиками. Натурал, абсолютно спокойно относящийся к геям – что может быть безнадежнее? Не завидую я Биллу.
А тот старался вовсю. Хоть я и предупредил его насчет явного флирта, он прямо-таки светился изнутри. Над ним можно было повесить вывеску «мальчик ищет секса» - это было бы не столь провокационно. Дэвид странно крякнул и засобирался домой. Да уж, если бы он задержался хоть на пять минут, он бы точно не выдержал.
- Добрый вечер, джентельмены, - с легкой полуулыбкой Шон шагнул к нашему столику. – Уилкс, Шон. Приятно познакомиться.
- Приятно, - хрипло отозвался Билл, как-то чересчур пристально глядя на англичанина. От этого взгляда мне стало не по себе.
Я ни разу не видел такого заинтересованного взгляда у Билла.
Глава 3
Ну и где же этот гребаный натурал? Уже девять часов. Я слегка поерзал на кресле. Почему-то мне было немного не по себе. Я словно предчувствовал, что ничем хорошим наша затея не закончится. Сейчас мне упорно казалось, что этот Шон представляет опасность для моего спокойствия.
Прогнав уже ставшее назойливым чувство тревоги, я настроился на нужный лад. Необходимо, чтобы этот Уилкс увидел меня во всей красе. Не зря же говорят, что первое впечатление о человеке нередко задает весь дальнейший тон общения. Мне нужно, чтобы Уилкс сходил по мне с ума. Я хочу выиграть это пари.
Вот только я еще не решил, что потребую от Тома. Надо бы придумать что-то очень необычное. Такое, что Том так просто никогда бы не сделал.
Та-ак, мысли потекли в нужном направлении, что отразилось и на моем лице. Теперь в клубе, похоже, не осталось ни одного мужика, не окинувшего меня похотливым взглядом. Дэвид вообще, похоже, был готов трахнуть меня прямо на столе. Я подумал, что мне бы это даже понравилось. Я вот уже пару лет пытался раскрутить Дэвида на крутой трах, но тот оказался на удивление принципиальным. Ну, и я особо не старался.
Дэвид, словно прочтя мои мысли, спешно засобирался. «Ну и вали отсюда», - лениво подумал я, вспоминая, какая задача на мне сегодня.
В ответ на мои мысли перед нашим столом появился невероятно красивый зеленоглазый шатен.
- Добрый вечер, джентльмены, - он легко улыбнулся. – Уилкс, Шон. Приятно познакомиться.
Его голос был глубоким, с легкой хрипотцой. Я всегда считал свой голос безумно сексуальным, но Шон… Он был великолепен. И я понял, насколько безумно я хочу выиграть пари. Получить все: желание от Тома и сердце этого Бога.
- Приятно, - хрипло отозвался я. – Присаживайся, - и я подвинулся, похлопав по кожаной обивке мягкого дивана.
- Благодарю, - кивнул Шон и аккуратно сел рядом со мной. Том послал мне предостерегающий взгляд, но я проигнорировал его.
- Вина? – коротко спросил я. Н-да, похоже, у меня от возбуждения случилось разжижение мозга. Веду себя, как малолетняя влюбленная дура.
- Нет, спасибо. Я на машине.
Он заказал чашку кофе и изучающе посмотрел на нас с Томом.
- Так вот вы какие…
- Какие? – с вызовом спросил Том. Похоже, Шон ему не очень-то понравился. Хотя, если подумать, Тому не нравился ни один из трахавших меня парней.
- Такие, какими я вас себе и представлял, - Шон расплылся в широкой улыбке. У меня мелькнула мысль, что он вовсе не уклонялся от ответа, а просто сказал то, что думал.
Неужели на свете еще не перевелись такие люди? Простые парни, красивые, уверенные в себе, воспитанные, образованные. Вовсе не желающие оттрахать меня до потери пульса. Такие, как Шон. Хотя, возможно, он был единственным в своем роде экземпляром.
- Отец много о вас рассказывал, - продолжил Шон. – Говорил, какие вы умные, талантливые. Особенно, он восхищается вами, Билл.
Я выдавил улыбку. Естественно, восхищается. Старший Уилкс получил от меня столько охренительных минетов, что не восхищаться моим талантом он просто не может. Вот только, каким именно из талантов он восхищается?
Настроение почему-то испортилось. Я эгоист, я безумно люблю себя. И мне действительно нравится, что я такая дрянь. Мне нравится быть дорогой шлюшкой, раздвигать ноги и раскрывать рот, в ожидании, что меня оттрахают. Но сейчас, сидя рядом с таким идеально-великолепным Шоном, я чувствовал себя грязным и мерзким.
Что ж, у меня появился еще один повод соблазнить его.
Потрепавшись на отвлеченные темы около получаса, Шон уехал. И мне сразу стало как-то скучно. Даже Том меня нагло отфутболил, уехав домой с какой-то невероятно грудастой брюнеткой.
А я отправился к Дэвиду.
Я дрянь? Разумеется. Я развращенная подстилка? Конечно. Я последняя блядь? Естественно.
И сегодня меня будет иметь мой продюсер, на глазах которого я вырос. Мило, не так ли?
В гостиницу, где временно проживал Дэвид, меня пустили без проблем. Более того, меня обласкали такими похотливыми взглядами, что я решил не возвращаться через этот вход в одиночестве. А то мало ли что…
Номер открыла не очень одетая брюнетка. Надо же, наш правильный Дэвид изменяет подружке?
- Прости, детка, - я выдернул ее за руку в коридор и захлопнул дверь перед ее непонимающим лицом.
- Мария? – высунулась мокрая голова Дэвида из-за двери ванной.
- Нет, Дэвид, - улыбнулся я, снимая с себя рубашку. – Это не Мария. Хотя, сегодня можешь называть меня хоть Иисусом, мне все равно.
- Билл, - обессилевшим голосом пробормотал Дэвид. Я демонстративно расстегнул джинсы, оставив их болтаться на бедрах, и провел руками по груди.
- Ты же хочешь меня? И довольно давно, – Дэвид замер. Его лицо напоминало восковую маску. – Сегодня я твой.
Было чертовски забавно наблюдать за колебаниями Дэвида. Если бы я умел читать его мысли, держу пари, я бы прочел: «Он же еще совсем юный… но уже такая шлюха… все равно это не причина его трахнуть… твоя причина стоит колом в штанах… но он же мой подопечный… его же это не остановило…». Этот монолог (или скорее диалог?) почти читался на его лице.
Я засунул руку в трусы и сжал свой уже возбужденный член, прикрыв глаза от наслаждения. Как все-таки здорово: я стою, лаская себя, пытаясь заставить моего продюсера отыметь меня. Какое же чертовски забавное приключение!
Дэвид не выдержал. На его красивом лице больше не было сомнения.
- Хочу, - он буквально выдернул меня из джинсов. – И знаю, чего ты добиваешься. Хочешь – получай.
Он сдернул с меня трусы и бросил лицом в кровать, навалившись сверху. Я даже вдохнуть не мог, когда он покрывал быстрыми жадными поцелуями мою спину. Вот черт, наутро вся спина будет в засосах, и Том… плевать. Сегодня я хочу секса, а о проблемах буду думать завтра.
- Потом не жалуйся, - шепнул мне в ухо Дэвид. – Раздвинь ножки, детка.
Я послушно раздвинул под ним ноги, явственно ощущая его желание. Он чуть отстранился, любуясь мной, а потом резко без всякой подготовки вошел. Черт, это было так больно, что я чуть не кончил от удовольствия.
Он трахал меня быстро, яростно, совершенно не заботясь обо мне. Я не переставая стонал от невероятного наслаждения, кричал невразумительное «сильнее!», рвал острыми ногтями белоснежные простыни. Мой мозг словно отключился, как всегда бывало в такие моменты.
Я дважды кончил, пока Дэвид трахал меня.
- Ты был великолепен, - тихонько сказал Дэвид, перевернув меня на спину, и попытался поцеловать меня. Я увернулся и фыркнул.
- Еще бы. Ты, кстати, тоже.
Он грустно посмотрел на меня и тяжело вздохнул.
- Останешься? – Дэвид попытался обнять меня, но я поднялся с кровати и начал натягивать на себя одежду.
- Зачем? – мне показалось, или в глазах Дэвида что-то подозрительно заблестело? – Приятных сновидений, герр Йост. Может, как-нибудь повторим?
И я вышел из номера, напоследок громко хлопнув дверью.
- Том, ты дома? – я открыл дверь нашей квартиры, вытребованной Дэвидом у «Юниверсал».
- Дома. И жду твоих объяснений.
Том стоял в прихожей с очень грозным видом. Может, кому-нибудь ситуация и показалась бы комичной, но я-то хорошо его знал. И совсем не забыл прошлого «наказания», после которого я неделю не мог нормально сидеть.
- Я гулял, - почему-то сегодня не хотелось говорить правду. Правила? Какие к черту правила? Это мое дело, с кем я сплю в свободное от Тома время!
- Раздевайся.
- Что?
- Раздевайся. Я посмотрю, как ты «погулял».
Вот черт. Я снял с себя куртку и рубашку. Том побелел от злости.
- Кто?
- Дэвид, - мне не стыдно. Мне действительно не было стыдно.
- Шлюха, – Том залепил мне звонкую пощечину. – Подстилка гребаная!
Он прижал меня к стене и устало посмотрел в мои глаза.
- Ты хоть понимаешь, что он уже три года в тебя безответно влюблен?
- Его проблемы, - равнодушно пожал я плечами.
Том скривился.
- Иди спать. Немедленно.
Я с удивлением посмотрел на него. Том не собирается меня наказывать?
- И не смотри на меня так. Я вовсе не собираюсь забывать это. Но сейчас – иди спать.
Том выглядел как-то странно. Он словно осунулся и стал ниже ростом.
- Иди, Билл, иди…
Заснул я быстро. И всю ночь мне снились зеленые глаза Шона.
Глава 4
Я проснулся с чудесным настроением, потянулся, разминая еще скованные сном мышцы, и подошел к распахнутому окну.
Утро было чудесным. В холодном голубом небе сияло ярко-желтое солнце, своими лучами вытеснявшее тоненький серп уходящей за горизонт бледной луны. Бесчисленные ручейки, в которые совсем недавно превратился талый снег, весело текли по тротуару, сверкая яркими солнечными бликами. Деревья, еле окутываемые синевато-зеленой дымкой юных листочков, покачивали тонкими ветками в такт легкому свежему ветерку, несущему сладкий запах булочек с корицей.
Эти булочки, так напоминавшие мне наши семейные завтраки в Лондоне, выпекал в своей булочной мой старый знакомый Ганс, которого все почему-то называли Седым, хотя на его голове не было ни одного седого волоса. Он вообще был лысым. Ганс был добрым малым, не знающим ни одного слова по-английски, потому мы сначала – до того, как я освоился в немецком языке – объяснялись жестами. И Ганс ни разу не ошибся в переводе моих заказов.
От булочной Ганса, располагавшейся в дальнем конце улицы, быстрым и немного нервным шагом шла девушка. Ее нежно-голубое пальто немного сбилось, ярко-рыжие, сверкающие в солнечных лучах красным золотом кудряшки подрагивали в такт шагов, а маленькие белые ручки прижимали к груди пухлый желтый пакет.
Это была моя девушка, моя любимая Аннет.
- Доброе утро! – закричал я, рискованно перегнувшись через подоконник.
Аннет остановилась и, слегка наморщив точеный носик и козырьком прижав ко лбу маленькую ладошку, посмотрела на меня сквозь пышные черные ресницы.
- Шон! – радостно воскликнула она, но тут же нахмурилась. – Осторожнее, дурачок, ты можешь упасть! И оденься, а то простудишься!
- Да, мамочка, - рассмеялся я. Аннет нахмурилась и почти вбежала в двери подъезда. Я прикрыл окно и быстро натянул на себя простые черные брюки и свежевыглаженную белую рубашку, которые чья-то добрая душа – чья, интересно? – повесила в гардероб.
Аннет открыла дверь в мою квартиру собственными ключами и по-хозяйски сразу прошла на кухню, на ходу скидывая с себя маленькие туфельки и голубое пальто, которое я каким-то чудом, не иначе, умудрился спасти от неминуемого падения на пол.
- Как ребенок, ей-богу! – причитала Аннет, включая разогреваться чайник и сервируя маленький столик, покрытый аккуратной белой скатертью. Эту скатерть шила и вышивала сама Аннет к моему совершеннолетию. В тот день скатерть стала для меня самым лучшим подарком.
Чайный сервиз, чашки и блюдца из которого Аннет поставила на стол, тоже был куплен ею. Она вообще очень много сделала, чтобы моя вечно захламленная квартирка превратилась в уютное гнездышко будущих мужа и жены.
Моя семья сначала плохо приняла ее. Еще бы, Аннет была простой девушкой из бедной семьи. У нее не было ни связей, ни денег, ни хорошего образования. Но узнав ее поближе, мои родственники смирились с неминуемой свадьбой. А мама совсем недавно призналась мне, что именно такую девушку она и мечтала видеть своей невесткой.
- Я вот у Седого Ганса твои любимые булочки еле выпросила! – весело щебетала Аннет, аккуратно раскладывая сладкую выпечку. – Он почему-то опять забыл, что я твоя невеста! – Аннет звонко рассмеялась, сверкая своими синими глазами.
За это я ее и любил. Она совершенно не обращала внимания, что окружающие считали ее недостойной меня, красивого и успешного сына из богатой семьи. Она не унижалась, не старалась выглядеть более значимой, чем есть на деле. Она просто была сама собой – лучшей девушкой на планете. И я частенько думал, что это я ее недостоин.
- Чай или кофе? – задорно спросила Аннет.
- Чай.
Она быстро налила мне чая, кинув туда два кубика рафинада и налив чуть-чуть свежих сливок. Я взял одну булочку и старательно вонзился зубами в мягкое тесто.
- А я сегодня работаю допоздна, - вздохнула Аннет, умильно наблюдая за тем, как я ем. – Сара опять заболела, и мне придется гримировать ребят на вечернем концерте.
- Хочешь, я поговорю с ними, попрошу, чтобы тебя отпустили пораньше? – предложил я, совершенно не надеясь на согласие.
- Да нет, не стоит, - улыбнулась Аннет. – Это же моя работа. К тому же, - хитро прищурилась она, - так я смогу бесплатно посмотреть их концерт.
- Тебе нравится их творчество? – я вспомнил вчерашнее знакомство.
- Конечно! – активно закивала головой Аннет. – Ты бы слышал, как Билл поет! Как ангел! На концертах он буквально светится изнутри. Сразу видно, что он делает именно то, что ему нравится.
- А какой он в жизни? – почему-то я никогда не спрашивал этого у Аннет.
- Странный, - погрустнела Аннет. – Мне кажется, он не такой, каким сам себя считает. Он намного лучше.
- Ну и влюбись тогда в него, раз он такой хороший, - наигранно обиженно сказал я.
Аннет только рассмеялась и ласково щелкнула меня по носу.
- Глупый! Я же тебя люблю.
- А я тебя…
Звонок телефона отвлек меня от потрепанного томика Гете.
- Да?
- Шон, на сегодняшнем концерте ты будешь представлять «Юниверсал», - голос моего отца был немного приглушенным, словно он говорил по громкой связи. – Приходи вовремя, - и в трубке раздались короткие гудки, торопливо прервавшие шипящее «Би…».
Я выключил телефон и задумчиво уставился на стену. Мой отец решил приобщать меня к своему делу, едва я успел закончить университет. И вчерашнее знакомство с близнецами Каулитц было первым шагом в моей карьере. По рассказам отца, крутые боссы из «Юниверсал» в последнее тяжело ладили с сумасбродными братьями, требования и «пожелания» которых росли с каждым днем. Нет, в «Юниверсал», разумеется, признавали несомненную гениальность Билла Каулитца, но во многом были с ним не согласны. Особенно их раздражала возрастающая самостоятельность Билла, уже не спрашивающего, как ему писать и исполнять песни.
Вот так меня и «направили» к ним, сочтя молодого парня более подходящей кандидатурой для контактов с непослушными музыкантами. Я не то чтобы был против, но меня как-то коробила мысль о том, что меня просто используют для манипулирования ребятами. Потому я бы не хотел стать для них надсмотрщиком и «советником», как того желали в «Юниверсал».
В общем, у меня была довольно трудная задача: выполнить работу, не вступая при этом в сделку с собственной совестью.
Концерт ребят меня поразил. Они выкладывались по полной, энергия из них буквально била ключом. Каждая песня звучала так, словно исходила из глубин их душ. Красивый голос Билла моментально заводил публику, заставляя каждого зрителя подпевать мелодичным песням. В зале огромного крытого стадиона пели все. Я сам не раз ловил себя на том, что напеваю очередную композицию.
- Привет! – Билл, приподнявшись на стуле, радостно улыбнулся мне, когда я подошел к ним в гримерку после окончания концерта.
- Добрый вечер! Вы сегодня хорошо выступили.
- Мы всегда хорошо выступаем, - резко сказал Том, пристально глядя на меня. Почему-то он меня невзлюбил, я еще вчера это заметил.
- Я не сомневаюсь, - я улыбнулся, стараясь разрядить обстановку. Билл расплылся в очаровательной улыбке.
- Не обращай внимания, Том просто устал. Правда, Том? – Билл повернулся к брату и пристально посмотрел на него. Том фыркнул и вышел из гримерки, жестом головы позвав за собой своего телохранителя.
- Прости, - расстроено проговорил Билл, отбивая носками ботинок какой-то веселый ритм.
- Ничего, - пожал я плечами. – Может, поедем куда-нибудь, выпьем? Или ты останешься на after-party?
Билл, похоже, задумался, склонив голову чуть назад и потирая изящной рукой длинную белую шею.
- Ну, поехали, - Билл чуть прикусил губу и посмотрел на меня снизу вверх, захлопав длиннющими ресницами. – Только я несовершеннолетний, - предупредил он, поднимаясь со стула.
- Я же не собираюсь тебя спаивать! – возразил я, и мы в сопровождении телохранителя уселись в такси.
Всю дорогу Билл посматривал на меня, хихикая каждый раз, когда я перехватывал его любопытный взгляд. Почему-то мне совсем не верилось, что ему уже восемнадцать. И вообще, внешностью и манерами Билл больше напоминал изящную пятнадцатилетнюю девушку, чем уже взрослого и самостоятельного парня.
- Я слышал, ты хочешь жениться на Аннет, - прервал он затянувшееся молчание.
- Да, а что?
- Ничего, - пожал плечами Билл. – Просто… Ты такой весь из себя идеальный: умный, спортивный, богатый, воспитанный, красивый…
- Ты считаешь, что Аннет мне не подходит? – сразу вспыхнул я.
- Нет, конечно, - рассмеялся Билл. – Если ты не заметил, я только что сделал тебе комплимент, а не пытался посмеяться над твоей невестой.
- Прости, - смутился я. – Просто меня все пытаются убедить, что Аннет мне не пара, - я вздохнул. Только потом до меня дошел смысл сказанного Биллом: - Ты действительно считаешь меня…
- Конечно, - не дал мне договорить Билл. – Ты идеальный. Хотя, я ничуть не хуже, - и он, смеясь, показал мне язык.
В этот момент Билл выглядел совсем мальчишкой. И я, вспомнив поручение отца, помрачнел. Неужели мне придется стать ниточкой, за которую «Юниверсал» будет дергать этого незаурядного человека? Неужели мне придется делать из него марионетку?
Я вспомнил мою милую, добрую Аннет, всегда учившую меня поступать правильно.
Ну уж нет, мысленно возмутился я. Не получится у вас ничего. Он – личность. Он – особенный. И вы, богатые дяди, эксплуатирующие чужой талант, не получите своего. Уж я-то об этом позабочусь.

Глава 9
- И что это было? – даже чуточку грубо спросил Шон, осторожно прижимая к моему лицу лед. Я поморщился – обжигающий холод и ноющая боль не особо приятное сочетание.
- Братская ссора. Просто ссора.
- Просто ссора? – взвился Шон.
- Да, просто ссора, - отрезал я и отстранил его руку. – Не принимай все так близко к сердцу.
Шон непонимающе посмотрел на меня. Я лишь пожал плечами и вышел в ванную, засунув гудящую голову под холодную воду.
Что вдруг нашло на Тома? Я понимаю, не очень приятно узнавать подобные вещи, но он то привычный к подобному. Брат всегда нормально реагировал и на более ужасные мои поступки. А сегодня… Я хорошо знаю Тома, и то, что он испытывал, было не просто злостью, а бешенством. Почему?
Не то, чтобы мне было особо интересно. Но, каким бы мазохистом я ни был, все равно предпочитаю знать, за что меня бьют.
Я закрыл кран и посмотрел на себя в зеркало. Тушь и подвозка размазались, помада тоже. Спутанные черные пряди облепили лицо. На левой щеке краснел след от удара. Красавец, ничего не скажешь.
Наскоро вытерев волосы полотенцем (и запутав их еще сильнее), я устало опустился на пол. Зря, наверное, я не рассказал Тому про Уилкса. Но мне самому было противно, и я предпочел запихнуть этот эпизод в дальний уголок своей памяти и просто не вспоминать. И тем более не хотелось оповещать брата – он мстительный, он бы точно попытался как-то ответить Уилксу.
Я знаю, ведь сам я всегда мстил за Тома.
Это было незадолго до того дня, когда нам должно было исполнится восемнадцать. Я очень хотел получить от Тома какой-нибудь необычный подарок, и мы заключили очередное пари.
Во всех газетах тогда писали о Марии Лихт – дочери одного очень крутого бизнесмена и политика. Эта красивая семнадцатилетняя девушка участвовала в предвыборной программе своего отца. Ей приходилось постоянно давать интервью, что она делала с большим удовольствием.
Что можно спрашивать у красивой семнадцатилетней девушки? Естественно, о ее любовных похождениях.
В одной из статей Мария была показана прямо-таки ангелочком: утверждала, что ни разу даже не целовалась, и провозглашала твердое «нет» сексу до свадьбы.
Конечно, мы с Томом сначала посмеялись над статьей. А потом подумали, что это может быть забавным – показать всей Германии падшую Марию. Естественно, сделать ее падшей предстояло Тому.
И вот мы заключили пари. Точнее, целых два. Первое: Том утверждал, что сможет соблазнить Марию за две недели. Второе: я был убежден, что Марию уже не раз… соблазняли. Кто выиграет хоть одно пари, может просить у другого любой подарок на день рождение.
Вышла ничья. Том, конечно же, справился с соблазнением. Но я оказался прав: Мария была не девственницей. Сильно не девственницей. Том немного… обиделся на нее за это. И подсунул в газету сенсацию о «самой знаменитой девственнице Германии».
Пресса не умолкала несколько недель. Почти в каждом мало-мальски крупном издании мелькали фотографии Марии и ее отца.
Естественно герр Лихт проиграл выборы. И не нашел ничего умнее, как обрушить свою злость на моего брата.
Первого сентября я ждал Тома в нашей квартире, мы собирались как следует отпраздновать вдвоем. Он пришел на три часа позже, весь избитый, правой рукой придерживая вывернутое под странным углом запястье левой. Лицо его было белее мела.
Я бросился к брату, но он оттолкнул меня и почти рухнул на пол. Мне пришлось долго расспрашивать его, пока он не рассказал мне, что произошло.
Лихт отловил его и долго ругался, приказав своим телохранителям избить Тома. И в довершение, когда ему надоело разглагольствовать над телом стонущего Тома, он приказал одному из охранников сломать Тому левую руку. Лишь чудо его спасло– Лихту позвонил важный деловой партнер, а телохранитель – молодой парень – оказался нашим фанатом. Он лишь вывихнул Тому левое запястье.
Смотря на чуть не рыдающего от облегчения Тома, я не испытывал никакого презрения к брату. Ведь я прекрасно понимал, что значат для него руки.
И я не собирался прощать это гребаному уроду Лихту.
Отомстил я по-своему. Познакомился с ним в каком-то элитном клубе, пару раз стрельнул глазками, похлопал ресницами, повертел перед ним попкой – и Лихт был готов ползать предо мной на коленях. На следующий день я пришел к нему в офис, где довольно долго соблазнял его, пока он наконец не накинулся на меня. Тогда я позвал охрану. На следующий день во всех газетах были статьи о неудачном изнасиловании бедного мальчика Билла Каулитца известным политиком Фридрихом Лихтом. К статьям прилагались фото - красный и злой Лихт с ненавистью смотрящий на меня, плачущего и избитого.
Карьера Лихта полетела ко всем чертям. Был суд, на котором я, честно глядя в глаза сурового судьи, прерывающимся голосом рассказывал подробности «изнасилования». Были свидетели, утверждавшие, что Лихт регулярно посещает элитные бордели, выбирая там самых худеньких и юных мальчиков. Были другие иски от старых партнеров Лихта, ранее не смевших перечить ему. Припомнилась и «опороченная» Мария.
А Тому я не стал рассказывать, что Лихт был невиновен. Зачем?
- Ты как? – спросил Шон, осторожно прикрывая за собой дверь. Пройдя в комнату, он сел на кровать.
Плохо. Я поругался с Томом – единственным близким мне человеком. И я не понимаю, почему.
- Все в порядке, - я улыбнулся ему. Шон улыбнулся в ответ.
- Помирился с братом? – руки Шона на коленях сжались в кулаки.
И не пытался. Для нашего «перемирия» намного больше подойдет ночь.
- Нет. Но мы помиримся, - убежденно ответил я, скорее для собственного успокоения, нежели отвечая Шону.
- Надеюсь, - процедил сквозь зубы Шон.
Я еле удержался от язвительного замечания. Да что этот Шон возомнил о себе? Что он, вообще, знает о нас с Томом? Что он понимает в наших отношениях?
- Так и будет, - ответил я и отвернулся к окну. Шон заметно напрягся и уставился на меня глазами побитой собаки.
- Что-то не так?
Все не так.
Добавлено (2007-01-14, 9:13 Pm)
---------------------------------------------
- Нет, все в порядке, - я ослепительно улыбнулся Шону, с удовольствием глядя на его явную радость. Он уже хочет меня, хоть и боится признаться в этом. Я понял это еще когда он взял меня за руку в клубе.
- Хорошо, - с облегчением улыбнулся в ответ Шон и снова замялся. – Ты сегодня вечером занят?
Разумеется, болван. Я буду мириться с собственным братом.
- Конечно, нет. А есть предложения? – я близко-близко придвинулся к нему, почти касаясь его плеча подбородком. Он шумно вздохнул и сжал замком руки.
- Хочешь сходить куда-нибудь? Хоть во вчерашний клуб?
Я-то не очень, а вот ты, дорогой мой, похоже только об этом и мечтаешь.
- С удовольствием. Только переоденусь.
Я встал с кровати и подошел к шкафу, стараясь не замечать обжигающего взгляда Шона. Наскоро натянув первые попавшиеся брюки и рубашку, я пригладил волосы и повернулся к так мило покрасневшему Шону.
- Как тебе?
- Замечательно, – даже не глядя на меня, буркнул Шон. – Прости, я выйду ненадолго?
Я кивнул, и он пулей вылетел из комнаты. Устало опустившись на помятую кровать, я постарался успокоить бешено колотящееся сердце. И выкинуть из головы дурацкие мысли о Томе.
В клубе было еще более шумно, чем накануне. Все столики наверху были заняты, и нам с Шоном пришлось пристроиться на одном из широких кожаных сидений, опоясывающих танцпол. Потягивая какой-то коктейль, я обдумывал свое поведение.
Я мог бы уже сегодня соблазнить Шона, он был вполне к этому готов, но… но я хотел получить от него нечто большее, чем просто секс. Я хотел добиться его любви, его страсти, его ревности.
Поэтому, решил я, не стоит торопиться. Сегодня я покажу ему того Билла, которого он никогда прежде не видел.
Я оглядел танцпол в поисках кого-нибудь симпатичного. Одна парочка парней, сладострастно извивающихся и обтирающихся друг о друга под бодрый ритм какого-то супермодного клубного микса, показалась мне вполне подходящей.
- Подержи, я хочу потанцевать, - капризно заявил я, сунув в руки Шона недопитый коктейль, и, нарочно виляя бедрами, двинулся к облюбованной паре. Спиной я почти чувствовал напряженный взгляд Шона, но был уверен, что обернись я, он тут же опустит взгляд.

Присоединиться можно? – спросил я по-английски, нагло притискиваясь к парням. Один из них, смуглый и темноволосый, оглядел меня с ног до головы и, видимо удовлетворившись результатом, кивнул. Второй, блондин, положил мне руки на бедра и прижал к себе.
Боже, эти парни явно знали свое дело! Они не столько танцевали, сколько задались целью завести меня. Надо признаться, что они своего добились. Вскоре я совершенно не соображал, что делаю, и просто бесстыдно терся о них, с наслаждением чувствуя на своем теле настойчивые прикосновения двух пар рук и чьи-то горячие губы на своей шее.
С трудом собрав в кучу оставшиеся крохи разума, я обернулся туда, где сидел Шон. Он упорно не смотрел на меня, судорожно сжимая в ладонях треснувший бокал. Я ухмыльнулся и, отстранившись от своих горячих партнеров по танцу, подошел к Шону.
- Чего сидишь-скучаешь? – нарочно развязно спросил я. Шон покраснел и, выразительно покосившись на мою шею, деланно равнодушно ответил.
- Мне здесь нечем заняться. Так что, похоже, я жду тебя.
Я широко улыбнулся и обернулся на парней, ожидающих в сторонке.
- Знаешь, тебе, наверное, не стоит меня ждать. Я…
- Как скажешь, - прервал меня Шон и резко поднялся с сиденья. – Приятно провести вечер!
И он быстрым шагом вышел из клуба.
Я устало потер ноющие виски и криво усмехнулся подошедшим ко мне парням. Мое желание удачно завершить сегодняшнюю ночь общением с ними, мгновенно улетучилось. К тому же, я совершенно некстати вспомнил Тома, который, скорее всего, валяется сейчас в своем номере и переживает из-за нашей ссоры.
- Знаете, наверное, я пойду. Танец был классным, спасибо, - я пожал плечами и хотел было уйти, но брюнет цепко схватил меня за запястье.
- Куда-то собрался?
Блондин зашел сзади и крепко обхватил меня за талию.
- Мне надо. Отпустите, - ледяным голосом процедил я, смерив брюнета презрительным взглядом. Обычно, это помогало.
- Мальчика дома ждет мамочка, - саркастично произнес блондин за моей спиной. – Но вот, в чем дело… - выразительная пауза, - она вряд ли его сегодня дождется…
И он потащил меня куда-то в сторону от танцпола.
- Что ты собираешься с ним делать? – с интересом спросил брюнет, по-прежнему крепко держа меня за запястья. Я дернулся и получил от блондина звонкий шлепок по заднице.
- А ты как думаешь? У нас же сегодня мальчишник, не забыл? Я обещал Марку, что приведу шлюшку посмазливей. Он вполне подойдет, - и я получил еще один шлепок.
- Какого…- я хотел было возмутиться, но блондин зажал мне рот рукой. Меня почти трясло – от ярости или страха.
- Не спорь, детка. И не сопротивляйся – тебе же будет лучше.
Дальше все превратилось в кошмарный сон. Меня втолкнули в какую-то полутемную комнату, полную пьяных мужиков. После блондин вывел меня в центр комнаты и, словно заправский сутенер, устроил аукцион. От пошлых комментариев и похотливых взглядов мой мозг совершенно отключился, и я словно на время забылся в каком-то полубреду, почти не чувствуя на себе чьи-то потные руки и чей-то огромный член, пронзающий меня. Потом был еще один, и еще…
На третьем мое сознание сжалилось надо мной, и я провалился в пустую темноту, успев лишь прошептать имя брата…
Мне почудилось, или предо мной и вправду мелькнуло озабоченное лицо Тома?
Глава 17

Ты еще розовый бантик на шею повяжи, - посоветовал я брату, мысленно добавив: «Ага, и на задницу табличку «Добро пожаловать!». Билл лишь фыркнул и, показав мне через зеркало язык, продолжил свое архиважное занятие: принаряжаться перед очередным свиданием с Шоном.
Меня каждый раз разбирал смех, когда я смотрел на сборы Билла перед его «свиданиями». Совсем как девчонка, ей-богу. И, что самое противное, в такие моменты в глазах Билла, помимо маниакального желания затащить Шона в постель, появлялось что-то… Не знаю даже как сказать, но его взгляд в такие моменты очень напоминал коровьи глаза влюбленных девочек.
Это раздражало. И не только это, говоря откровенно. Намного больше меня бесил сам Шон, просто все в нем: от начищенных ботинок до гладко прилизанной макушки. Сам не знаю, почему. Хотя… наверное, ответ банален и прост: Шон начал играть в жизни Билла важную роль. Уж не знаю, чем моего непостоянного братца так зацепил этот англичанин, но факт остается фактом: Билл привязался к нему. Причем, трепетное отношение брата к Шону ни в какое сравнение не шло с тем пренебрежением, с которым Билл относился ко всем своим «любовникам», случайным и не очень.
Наверное, моя, мягко говоря, нелюбовь к Шону была вызвана лишь банальной ревностью, но… Было в идеальном Шоне что-то такое неправильное. Что-то, очень настораживающее меня. Я никогда не считал себя трусом, но при мысли о Шоне я начинал испытывать какой-то иррациональный страх, очень похожий на дурное предчувствие. И каждый раз я задавался вопросом: «А что будет, когда истечет срок нашего идиотского спора?». Осталось уже меньше недели… Уберется ли Шон из нашей жизни, или же продолжит раздражать меня своим существованием?
В любом случае, что бы ни было по завершению этого срока, я должен выиграть наше пари. И не только потому, что сойду с ума от ревности в случае победы Билла. А еще и потому, что это будет еще одним шансом поставить на место моего зарвавшегося братика. Всего одно мое желание, исполненное Биллом – так мало и так много. Целый мир, небрежно брошенный к моим ногам. Биллу все это ни к чему. Он не понимает, что ставка в пари на тот раз высока, как никогда. В случае своей победы Билл лишь рассмеется и пожелает какую-нибудь глупость, которую, признаться, я вы выполнил и без всякого пари. Ведь мне не впервой исполнять капризы брата.
А мне победа нужна, очень нужна. То, что я приготовил Биллу, он никогда бы не сделал. Ни за что на свете он бы не осмелился на такое, даже в своих самых безумных мыслях. А я дам ему возможность совершить поступок, который, без сомнения, еще долго будет тревожить умы людей. По сути, я опять делаю все для моего брата, не для себя, но я уже давно к этом привык.
Дело лишь за малым – я должен любым способом выиграть пари. Конечно, какая мелочь! Особенно, если учесть, что я не имею ни малейшего понятия, как я это сделаю. Черт, хоть бы одна здравая мысль! Самое смешное, я даже по условиям спора имею полное право вмешаться, а идей, как назло, совершенно нет. Слишком уж я в последнее время погрузился в бессмысленные мечты. Почему бессмысленные? А что толку мечтать, если ты ничего не делаешь…
- Земля вызывает Тома Каулитца, - резкий голос Билла буквально вырвал меня из моих мыслей. Я придирчиво оглядел его с ног до головы и остался более чем доволен результатом. От этого настроение тало еще более паршивым.
«И какого черта ты для него так наряжаешься?», - раздраженно подумал я.
- Ну, я как-никак хочу выиграть пари, - пожал плечами Билл. В ответ на мой полный удивления взгляд он лишь рассмеялся и пояснил:
- Ты сказал это вслух.
Я поморщился. Ну вот, уже мысли вслух пошли. И что же дальше? Я начну разговаривать с воздухом?
- Он и так уже готов затащить тебя в постель, - недовольно пробурчал я. Билла же ситуация явно забавляла. Ну конечно, что может быть смешнее: известный ловелас Том Каулитц ревнует своего брата-близнеца Билла, менее известного гея. Черт, просто уржаться можно.
- Ну, чего ты? – неожиданно ласково спросил Билл, привычно усаживаясь мне на колени. Я так же привычно положил руки на его тонкую талию и притянул ближе.
- У меня такое чувство, что ты сейчас мысленно уже не здесь, - пожаловался я, уткнувшись носом в изгиб его шеи.
- Вовсе нет! – к моей радости бурно возмутился Билл. – Да он вообще совсем не так важен для меня. Я просто хочу выиграть пари, - он нетерпеливо поерзал на моих коленях, тут же вызвав у меня сильнейшее возбуждение.
Я усмехнулся и переместил ладони на его задницу и ощутимо сжал ее. Билл рассмеялся и легонько ударил своей тонкой ладошкой по моей голове.
- Не надо, сейчас уже Шон придет, - капризно протянул он, пытаясь слезть с моих коленей, - он явно что-нибудь не то подумает.
- А может, именно то? – я насмешливо смотрел на Билла, продолжая бесстыже шарить руками по его телу.
Некоторое время Билла раздраженно сопротивлялся моим ласкам, а потом вдруг яростно оттолкнул меня и, отойдя к окну и отвернувшись от меня, очень тихо проговорил:
- Не надо, Том. Ты понимаешь, что это важно для меня?
Я, вдруг обозлившись, выпалил:
- Ты же говорил, что Шон для тебя не важен!
Билл повернулся ко мне и посмотрел с какой-то жалостью.
- Шон для меня не важен. Мне важно выиграть пари.
Но меня уже было не остановить.
- Не терпится залезть в его уютную постельку? Будешь сравнивать старшего Уилкса с младшим?
Билл помрачнел.
- А Шон никогда не говорит мне подобного, - почти с ненавистью выкрикнул он. В его глазах заблестели слезы. Я оторопел: давненько я не помнил такого, чтобы Билл оскорблялся на какие-то, пусть даже очень грубые, слова.
- Извини, Том, - Билл довольно быстро справился с собой и, когда он повернулся ко мне, на его лице застыло обычное выражение высокомерия. Надо бы как-нибудь сказать ему, что не стоит просить прощения с таким высокомерным видом. Весь эффект теряется.
- Я запутался, Том, - вдруг откровенно признался Билл, усаживаясь на диван. – Глупо все, - он попытался улыбнуться, но получилось как-то жалко.
- Однако ты все же хочешь продолжить пари, - не вопрос, утверждение. Вообще, глупо мне о чем-то спрашивать Билла. Ведь почти всегда я могу предугадать его ответ. Только вот сегодня как-то все необычно… Мой брат снова и снова удивляет меня.
- Конечно, - пожал плечами Билл. Я ожидал, что он продолжит, но брат умолк. Хотя, вообще-то, слов было и не нужно – я все с легкостью мог прочесть по его лицу.
Билл, казалось, совершенно ушел из реальности, задумчиво глядя в одну точку.
- Ты слишком много времени проводишь с Шоном, - буркнул я.
- Ну и что? – бесцветно ответил Билл, явно все еще пребывая в своих мыслях.
- Тебе ведь он не безразличен, верно?
- Да, - автоматически ответил он, но тут же спохватился:
- Ты не то подумал!
Я изобразил самый скептический взгляд, на какой только был способен.
- Я имел в виду всего лишь то, что Шон – весьма привлекательный парень, и мне не противно его соблазнять, и только, - оправдывался Билл.
- Ты не убедителен братец, - насмешливо прервал я его жалкий лепет. – И сам себе противоречишь. Мне кажется, ты влюбился, - я все-таки не удержался, и в последних словах отчетливо зазвучала та ненависть, что я испытывал к Шону.
- Том Каулитц, ты просто идиот! – Билл неожиданно расхохотался, вновь нацепив на себя маску презрительного высокомерия. – И вообще, что за идиотская сцена ревности? – я слегка смутился. – В последнее время ты совсем спятил, братишка…
Да, я спятил – иначе ничем не объяснить мою влюбленность в собственного брата. А такое невинное слово «братишка» обожгло слух и моментально отозвалось ноющим возбуждением.
- Тогда какого черта ты все свое время тратишь на этого кретина?
Билл соблазнительно мне улыбнулся.
- Будто ты сам не знаешь, почему, - неужели я и в самом деле ожидал правдивого ответа?
- Билл, - начал было я, но он подошел ко мне вплотную и приложил к моим губам свой тоненький пальчик.
- Тихо, - прошептал он мне на ухо, отчего по моей напряженной спине побежали мурашки.
Он, словно гипнотизируя меня взглядом, еще приблизился ко мне и легким, почти невесомым поцелуем коснулся моих губ.
Я и забыл, каково это: быть столь беспомощным перед тем чувством, что тотчас же возникло у меня. Чувством невероятного, почти чудовищного желания обладать этим восхитительно развратным существом.
Мне понадобилась почти минута, чтобы опомниться и взять себя в руки. Нет уж, братишка, мне не 13 лет. Я уже умею контролировать себя.
Ухмыльнувшись, я отстранился от Билла, довольно отметив растерянность, промелькнувшую в его глазах, и толкнул на диван, победно склонившись над ним.
С меня хватит твоих игр, Билл. Ты не умеешь любить, ты лишь играешь в это чувство. Не думаю, что я смогу исправить тебя. Скорее всего, такого человека не существует. Но не надо, не надо играть со мной. Лучше я буду безответно любить тебя, довольствуясь твоей похотью и, как ни странно, твоими братскими чувствами ко мне. Лучше так, чем твое вечное притворство. Я ведь смогу засунуть свои никому не нужные чувства куда подальше.
Просто секс. Это, наверно, то, что и ты, и я умеем в совершенстве. Мы похожи, слишком похожи, и не только внешне. По сути, я такая же шлюха, как и ты. Только ты был умнее, ты раньше меня понял, что шлюхи не должны любить. Это всегда плохо заканчивается.
Резкие, слишком грубые поцелуи. Я терзаю твои губы, ты в ответ кусаешь мои. Наша слюна перемешивается с кровью. Твоей, моей – не важно, ведь в наших венах течет одна и та же. Ни одна девушка не позволила бы мне такой грубости, а ты извиваешься от наслаждения в моих руках и тихонько постанываешь мне в рот, пытаясь одновременно стянуть с меня футболку. Ты уже готов отдаться мне, прямо здесь и сейчас, хотя еще десять минут назад так рьяно сопротивлялся.
Мне жаль Шона, если он на самом деле в тебя влюбился. Хотя себя мне жаль еще больше. Потому я не даю тебе ни капли нежности. Но тебе она и не нужна.
Я дергаю рубашку на твоей груди, и ты возмущенно стонешь. Я знаю, тебе очень нравится эта кружевная женская блузка, которую ни один уважающий себя парень не одел бы на себя. Нетерпеливо, но все же осторожно расстегиваю твою рубашку, и тут же впиваюсь в белую кожу зубами, наслаждаясь легкими вскриками…
Резкий звонок в дверь подействовал на меня как холодный душ.
- Открой, - зло бросил я Биллу, ретируясь в спальню.
Немного успокоившись, я вдруг понял, что опять облегчил Биллу задачу. Одного взгляда на него, такого, каким я его оставил, достаточно, чтобы у Шона моментально взыграли гормоны.
Ну и черт с ними, безнадежно подумал я. Совет вам да любовь, голубки. Трахайтесь на здоровье, а я пойду подышу свежим воздухом.

Я сидел на краю крыши и задумчиво глядел на крохотных людей внизу. Отсюда, сверху, они казались такими крошечными. Наверное, и Господу мы, люди, кажемся такими мелочными и глупыми, а наши просьбы и мольбы – смехотворными. Неудивительно, что Он так редко снисходит до нас. На Его месте, я поступал бы так же, наверное…
И лезут же в голову всякие глупости! Но я был готов думать о чем угодно, лишь бы не о том, что сейчас происходит в нашей квартире. Ревность – ужасно глупое и совершенно бесполезное чувство. Это так неразумно – ревновать Билла. Но он сам заметил: я стал совершенно сумасшедшим. Как, впрочем, самый обычный влюбленный.
Я скинул вниз какой-то камень, проследив взглядом его падение. Вот взять сейчас и сделать один – всего один! – шаг. Потом несколько мгновений сумасшедшего счастья полета и черная пустота. Наверное, это неплохой способ самоубийства. По крайней мере, быстрый и не лишенный изюминки. Испытать то, что природой не дано испытать человеку и умереть счастливым. Очень романтично! Как раз для моего брата.
Хотя нет, Билл бы скорее перерезал себе вены. Он слишком любит демонстративнее жесты. И уж точно он бы обеспокоился тем, как будет выглядеть после смерти. Кровавая лепешка на асфальте – уж точно не то, что могло бы ему понравиться. Другое дело: ванна, полная кровавой воды, и Билл – бледный, с иссиня-черными волосами, в художественном беспорядке ниспадающими на его худенькие плечи. Красиво. Ему бы точно понравилось…
Я мысленно надавал себе пощечин за такую нелепую темы для размышлений. Самоубийство – это не по мне. Хотя бы из банальной вредности я никогда не покончу с собой. Нет уж, господа, не дождетесь, чтобы Том Каулитц собственноручно толкнул себя в могилу.
- Не стоит этого делать! – раздался за моей спиной смутно знакомый голос. Я резко обернулся.
Позади меня стояла бледная Аннет, со страхом смотрящая на меня. Неужели она подумала… Хотя, можно неплохо поразвлечься.
- И почему же? – я вопросительно приподнял одну бровь.
- Это глупо! – горячо воскликнула Аннет. – Из любой, даже самой трудной ситуации можно найти выход.
- Да неужели? – в голове мелькнула безумная мысль рассказать ей все – вообще все. Интересно, не захочется ли тогда этой новоявленной спасительнице душ самой сигануть с этой крыши?
- Конечно! – в ее голосе прозвучала такая убежденность, что мне невольно захотелось доказать ей обратное.
- А что делать человеку, влюбившегося в собственного брата-близнеца? – я уставился на нее, удовлетворенно отметив крайнее удивление, тотчас же появившееся на ее лице.
- Что?..
- Да, я люблю Билла, своего брата-близнеца. И знаешь что? – разошелся я. – Я не просто люблю его. Хочешь знать правду о наших с ним отношениях? Так вот, я его регулярно трахаю, причем, с особыми извращениями. А он, представь себе, просит еще и еще, как последняя шлюха. Хотя, почему «как»? Он и есть шлюха. С кем только мой братец не спал…
- Хватит, - прошептала Аннет, с ужасом глядя на меня. – Ты не знаешь, что говоришь.
- Нет, это ты ни хера не знаешь! – выкрикнул я. – Ты знаешь, почему Шон бросил тебя? Нет? Тогда я тебе расскажу. Мы с моим милым братцем затеяли небольшое такое пари: сможет ли он за месяц соблазнить твоего бывшего женишка, или нет, - я деланно сочувственно посмотрел на бедную девушку. – И я боюсь, что сможет. Что уже смог… По крайней мере, папаша твоего любимого очень даже соблазнялся, и не раз. Не думаю, что Шон оказался намного более устойчивым.
И я уставился на Аннет. Выражение ее лица почти заставило меня раскаяться в сказанном.
- И что ты теперь скажешь? Тебе сейчас не хочется броситься вниз? – я отвернулся, якобы для того, чтобы указать взглядом на далекую улицу, но на самом деле мне просто было стыдно смотреть ей в глаза.
- Хочется, - произнесла Аннет ровным голосом, садясь радом со мной. – Но я этого не буду делать.
В последних ее словах за горечью и тоской я отчетливо расслышал надежду и… Да, любовь к Шону. Она его действительно любила! А мы своим детским спором разрушили ее жизнь.
- Извини, - прошептал я, не глядя на нее. – Это я все всем виноват.
Я ожидал чего угодно, только не того, что на мое плечо успокаивающе ляжет тонкая девичья рука.
- Выход все равно есть, - сказала Аннет.
- И какой же? – уныло спросил я, уже не играя. По сути, я давно хотел все это рассказать кому-нибудь. И теперь, когда я смог облегчить душу, я словно освободился.
- Твой брат уже выиграл пари? – я, наконец, посмотрел на нее. По ее щекам текли слезы, но глаза сверкали надеждой. И я понял. Вот Аннет, в отличие от Шона, действительно идеальна. Все думали, что она всего лишь честолюбивая девушка, вознамерившаяся было выйти замуж за богача-англичанина, идеального юношу Шона Уилкса. А ведь она действительно его любила, не знаю уж, за что. И готова его простить. Раз уж она, видимо, простила даже меня и Билла.
- Не знаю, - я пожал плечами, заворожено глядя в ее глаза.
Аннет улыбнулась.
- Если нет, то я обещаю тебе – он не выиграет.
- И как это сделать? – вздохнул я.
- Положись на меня, - и я поверил ей. Действительно поверил, что она поможет мне.
- Ну и что же ты предлагаешь?
Аннет подмигнула мне.
- Я предлагаю следующее…

Домой я возвращался обнадеженным. План, предложенный Аннет, восхищал своей гениальной простотой. Только бы Биллу не удалось сегодня заполучить Шона, только бы не удалось…
В окнах квартиры горел свет, но на мой звонок никто не открыл. Я замер, понимая, что это может означать. Немного поколебавшись, я все же достал ключи. Нет, Билл, я не отдам тебе победу так просто…
В гостиной было пусто. И, что странно, очень тихо. Может, Билл, уходя, забыл выключить свет? Или же…
Я скинул куртку и прошел в спальню. Пусто. Кухню. Тоже пусто. Ванная…
Я ухватился за косяк, еле устояв на ногах. Господи, почему? Почему?!
Билл сидел на полу ванной, откинувшись спиной на стену. В правой руке он держал лезвие, на левую же было страшно смотреть: все предплечье было покрыто глубокими порезами…
Я подскочил к брату и пощупал пульс. Невероятное облегчение, которое я испытал, почувствовав удары его сердца, быстро вытеснила безумная ярость.
- Да как ты посмел?! – крикнул я, со всей силы ударив Билла по лицу. Он открыл глаза и недоуменно посмотрел на меня. Я, грубо схватив брата, поставил его на ноги и резко толкнул к стене. – Как ты посмел…
- Том…
- Молчи, - я заткнул его поцелуем, исступленно лаская его мягкие и теплые – такие теплые! – губы. Господи, приди я чуть позже, и…
- Зачем? Зачем, мой милый? – я целовал его лицо, не замечая, насколько крепко я сдавил его в своих объятиях. Но я не собирался отпускать его, никогда и ни за что.
- Том, это просто… - Билл попытался отстранить меня, но вскрикнул от боли. Из ран на его руке еще сильнее потекла кровь.
- Черт, - я подхватил брата на руки и потащил в кухню. Усадив Билла на стул, я достал аптечку и принялся обрабатывать его раны.
- Зачем? Зачем? – как заведенный повторял я, почти не понимая, что я спрашиваю.
Билл молчал и почему-то упорно старался не смотреть на меня.

- Так ты мне, наконец, объяснишь, зачем ты это сделал?
- Том, я…
Билл лежал на кровати, отвернувшись к стене. Он словно не обращал внимания на меня, возвышающегося над ним с видом строгого судьи. Которым я, впрочем, сейчас для него и был.
- Мы, кажется, уже давно с тобой договорились: никакого самоистязания!
Прошедшей ночи мне хватило, чтобы понять, что Билл вовсе не собирался убивать себя. Раны, которые он себе нанес, были не опасными и уж точно не смертельными. Не думаю, что Билл не знает, где находятся вены. Вывод?
- Прости, - глухо проговорил он и повернулся ко мне. – Что, будешь меня наказывать?
- Естественно, - пожал я плечами. – Только скажи сначала, как продвигаются твои отношения с Шоном.
- А ты не понял? – ухмыльнулся Билл. – Да никак. Но скоро я выиграю пари, будь уверен.
Я облегченно выдохнул. Раз так… Можно считать, победа почти у меня в кармане.
- Посмотрим, - хмыкнул я, вызвав недоверчивый взгляд Билла. – А теперь… Встань и подойди ко мне.
Он опять ухмыльнулся и, легко поднявшись с кровати, медленно, покачивая бедрами, подошел ко мне.
- И что же ты сделаешь? – он все еще ухмылялся. Мне безумно хотелось стереть с его личика эту мерзкую ухмылку, которую я всегда так сильно ненавидел.
Я схватил его за руку и притянул к себе, удивленно заметив, как затуманился взгляд Билла. Лишь секундой позже я сообразил, что схватил его за левую, израненную руку.
- Братишка, - хрипло прошептал Билл, прижимаясь ко мне всем телом и крепко обхватив мою шею своими тонкими руками.
Просто секс? Наверное, я смогу.
Притянув его к себе еще ближе, я крепко обнял его за талию и жадно накинулся на его губы. Билл рвано выдыхал мне в рот, так упоенно отвечая на мой нетерпеливый поцелуй, что в моем сердце сладко заныло. Лишь огромным усилием воли я сумел-таки отбросить все чувства, кроме простого желания. Помимо всего прочего, строго напомнил я себе, это было всего лишь наказание.
Руки сами собой переползли на задницу Билла. Он тихонько простонал мне в рот и начал медленно отступать к кровати, утягивая меня за собой. Я разорвал поцелуй и посмотрел на брата. Он уже совершенно ничего не соображал и явно думал лишь о том, как я буду трахать его. Ну уж нет, на сегодня у меня была приготовлена программа поинтереснее. Такому мазохисту, как мой братец, как раз должно понравиться. Но сначала…
Я надавил на плечи Билла, заставив его опуститься передо мной на колени. Он понимающе улыбнулся и рьяно принялся расстегивать мои джинсы. Боже! Я закрыл глаза, наслаждаясь ощущением тонких нетерпеливых пальцев, искусно ласкающих меня через ткань. Да уж, даже если когда-нибудь наша группа распадется, Билл уж точно найдет себе работу. По крайней мере, по части секса мой братец давно уже вошел в степень профессионала, во всех смыслах этого слова.
Билл, наконец, разобрался с моими джинсами и трусами, хотя, как мне показалось, он так долго возился скорее просто из вредности. Я крепко ухватил руками его запястья. Меня всегда до ужаса заводило такое униженное положение Билла, когда он ничего не мог контролировать, и ему оставалось лишь покорно раскрывать рот и позволять партнеру использовать его. Биллу это, видимо, тоже очень нравилось, ведь он никогда возражал…
И он действительно послушно открыл рот, впуская мой член и позволяя мне самому задавать ритм – быстрый, грубый. Мне плевать, действительно плевать на Билла. Я лишь удовлетворяю свою похоть… Быстрее, еще быстрее, не обращая внимания на судорожные попытки Билла вдохнуть хоть немного воздуха.
Боже, да! Я последний раз подался вперед и спустил ему в рот, отчего Билл, не ожидавший такого, закашлялся.
- Ты спятил? – недовольно пробурчал он, пытаясь подняться. По его подбородку и шее стекали белесые капли, и он выглядел настолько развратно, что я почти сразу снова начал возбуждаться. Ну уж нет, не для того я сегодня обошелся быстрым минетом, чтобы еще раз возбудиться и остаться неудовлетворенным.
Я смерил Билла тяжелым взглядом, и он тут же замолк. Меня всегда поражало, с какой покорностью Билл принимал все эти нелепые наказания. Что бы я у него ни потребовал, какую бы гадость не приказал сделать, он все выполнял, казалось, даже совершенно не раздумывая над тем, что он делает.
- Встань!
Он легко поднялся на ноги, глядя в мои глаза. Я легонько подтолкнул его в грудь и заставил лечь на кровать. Он по-прежнему выжидающе смотрел на меня, а в его глазах была… Да ничего в них не было – лишь пустота.
После сегодняшнего в них никогда не будет пустоты. Не будет в Билле больше такой покорности. Я уверен.
Сдернув с Билла его дурацкие пижамные штаны, я навалился на него сверху, придавив к кровати. Он что-то жарко мне зашептал, но я не слушал, жадно целуя нежную кожу шеи. Найдя руки Билла своими, я провел подушечками пальцев по его предплечьям, нарочно сильно задевая раны на левой руке. Билл подо мной изогнулся и гортанно застонал, запрокидывая голову. Сцепив пальцами его тонкие запястья, я завел его руки за голову.
- Томми, братишка, - срывающимся голосом прошептал Билл, нетерпеливо ерзая подо мной. Я недовольно поморщился – опять это «братишка»! – и еще сильнее вжал его в кровать.
На секунду в моей голове мелькнула мысль забыть про «наказание» и просто наслаждаться моментом близости с братом – ведь в последнее время это было так редко. Но, глядя на изнывающего Билла, я понял, что ему в сущности не важно как и с кем. Лишь бы побольше боли и унижения. А я не хочу ни того, ни другого, и тем более не хочу, чтобы Билла хотел этого.
Я решительно взял свой ремень, очень сильно стянул его запястья и привязал к спинке кровати. Билл застонал, выгибаясь дугой, чтобы прижаться ко мне. Я скользнул вниз и развел в стороны его ноги, привязывая их к кровати. Билл задергался, но когда мои ладони двинулись вверх по внутренней стороне его бедер, он лишь застонал и заметно напрягся.
Закрыв глаза, чтобы не видеть брата таким, я легонько надавил пальцем на его анус.
- Бля, Том, сделай это уже наконец! – взвыл Билл, стараясь насадиться на мои пальцы, но путы не позволяли ему это сделать, и он вновь лишь беспомощно задергался.
- Тихо, братишка, - я легонько подул на его подрагивающий член и вошел в него одним пальцем. Медленно, очень медленно я двигал пальцем в нем. Билл хрипло ругался, снова и снова дергаясь, отчего из ран на его левой руке вновь потекла кровь. Но это, казалось, лишь сильнее распаляло Билла.
Два пальца. Подвигать ими, согнуть, нащупывая бугорок внутри, легонько надавить… Билл уже кричал, срывая голос, и непроизвольно раздвигал ноги. О Боже, как мне хотелось взять его… Но я лишь продолжал растягивать его, добавив третий палец.
Стоны, издаваемые Биллом, были действительно совершенно чудесными. Держу пари, если бы какой-нибудь предприимчивый человек записал их, он мог бы заработать на этом миллионы. Моему развратному братцу не мультики озвучивать надо, а порнофильмы…
- Том, умоляю, трахни меня, - не выдержал, наконец, Билл. – Я хочу тебя во мне…
Он уже не сказал, а бессвязно выкрикнул эти фразы. Я знал, что творилось в этот момент с Биллом. Для него ничего не было, кроме близкого оргазма. Он был как наркоман в ломке, которому уже всадили в вену иглу, но еще не спустили шприц. Он был готов душу продать за долгожданное наслаждение.
- Прости, братишка, - я вынул из него пальцы и, наклонившись над ним, легонько чмокнул в искусанные губы. – Приятно оставаться!
И даже не глядя в его пустые глаза, я быстро вышел из комнаты.
Больше не будет никаких «наказаний». Билл больше никогда мне этого не позволит, и будет прав – ведь я только что предал его.
Надеюсь, когда-нибудь он все же поймет, что сегодня я, наконец-то, сделал для него нечто важное, стоящее даже его безоговорочного доверия ко мне. Я очень на это надеюсь

Глава 13
Я бросил сумку на пол прихожей и, пройдя в комнату, рухнул на диван. В голове вертелось столько вопросов, и ни на один из них я не мог найти ответа.
Что вообще происходит со мной? Зачем, ну зачем я поцеловал Билла? И почему Том был так взбешен? Я понимаю, что мне нельзя было оставлять Билла в клубе с этими выродками, но я же не знал, даже не догадывался…
Наконец, с кем и о чем говорил по телефону Билл? Я ведь ни разу прежде не видел его в таком состоянии.
Я устало потер виски и, скинув одежду прямо на пол, лег на кровать, зарывшись носом в мягкое одеяло. Теплая рука тут же обняла меня за талию.
- Ты вернулся? – спросила Аннет, сонно посмотрев на меня.
- Спи, милая, - я погладил ее по мягким волосам и повернулся к ней спиной.
И еще один вопрос. Как мне сейчас вести себя с Аннет? Молчать и делать вид, что ничего не произошло? Но это же нечестно по отношению к ней… и к Биллу, который, признался я сам себе, сейчас был для меня ничуть не менее важен, чем Аннет.
Проснулся я от мерзкого звонка будильника на своем телефоне. Голова, по-прежнему разрываемая вопросами, чертовски сильно болела. Даже запах любимых булочек сейчас раздражал меня. И Аннет, кинувшаяся ко мне с подносом, тоже.
Поморщившись, я мягко отстранил принесенный завтрак, стараясь не обращать внимания на расстроенное лицо невесты. «Прости, дорогая, но сейчас совсем не до этого» - хотелось сказать мне, но я промолчал. Все-таки промолчал. И буду делать вид, что ничего не случилось. Потому что Аннет любит меня. И потому что так будет правильнее.
- Может, все-таки, поешь? У тебя сегодня тяжелый день впереди…
Я удивленно моргнул.
- Тебе Дэвид Йост звонил и отец тоже. Оба хотят с тобой встретиться, - улыбаясь, тараторила Аннет, умудряясь сунуть мне в руки чашку с кофе и булочку. Я послушно откусил кусочек и сделал большой глоток.
- Йост назначил встречу в одиннадцать в ресторане… я записала адрес. А отец просил зайти к нему в офис вечером, - Аннет намазала мою булочку маслом. – Ой, еще тебе из Лондона звонили. Тетя, кажется. Просила связаться с ней. Это что-то насчет цветов к свадьбе, - улыбнулась Аннет, я промолчал, глотнул кофе и зашелся в приступе кашля.
- Вещи я прибрала, сумку разобрала, - Аннет встала с кровати и надела пальто.
Моя милая, моя любимая Аннет! Я готов был расплакаться от благодарности ей. Она же все делает для того, чтобы я был счастлив. И я не должен, не могу все это потерять ради нескольких секунд постыдного удовольствия.
- Постой, - я окликнул невесту, уже готовую выйти из квартиры. – Дай мне свой телефон.
- Зачем? – удивилась она, но протянула мне трубку.
- Вот, возьми мой.
Она пожала плечами и, сунув телефон в сумочку, вышла из квартиры, осторожно прикрыв за собой дверь.
Я облегченно вздохнул. Может, мне все же удастся избежать общения с Биллом?
В ресторан, где назначил мне встречу мистер Йост, я прибыл с небольшим опозданием. Почти вбежав в зал, я обратился к недовольно покосившемуся на меня метрдотелю.
- Я Шон Уилкс. У меня встреча с господином Йостом.
Метрдотель смерил меня презрительным взглядом и нехотя проводил к дальнему столику.
Продюсер невнимательно читал газету, лениво помешивая ложечкой кофе. На меня он кинул быстрый взгляд, и снова уткнулся в газету.
Я сел напротив и с некой нетерпеливостью во взгляде посмотрел на Йоста, который, явно нарочно, пытался показать всяческое безразличие к моему приходу.
- Вы опоздали, - спокойно сказал он из-за газеты, перестав, наконец, мешать свой кофе.
- Извините, пробки, - соврал я, чуть покраснев. Йост перевел взгляд на пустынную улицу и усмехнулся.
- Не важно, - он отложил газету и, глотнув кофе, перевел взгляд на меня. – Что случилось в Испании?
Я с удивлением поглядел на него, изо всех сил стараясь не краснеть. Не может быть, чтобы он узнал… не может?
- По вашему лицу, вижу, что вы в курсе, - Йост усмехнулся. – Вы не пугайтесь, я ничего не знаю и ни на что не намекаю, - «успокоил» он меня. – Просто вчера мне позвонил Том со странным требованием как можно скорее забрать их оттуда. Поверьте, если бы вы знали близнецов так, как их знаю я, вы бы ни на секунду не засомневались, что это неспроста. А, поскольку, вас отправили с ними в качестве сопровождающего, - голос Йоста налился металлом, - я требую у вас объяснений. Что случилось?
- Билл попал в довольно неприятную историю, - тщательно подбирая слова, ответил я.
- Неприятную историю? – он горько усмехнулся. – Я, как мне кажется, понял. Его привлекательность опять сослужила малышу плохую службу?
Я изумленно посмотрел на Йоста.
- И не смотрите на меня так, - раздраженно буркнул он. – Я уже больше пяти лет заменяю им всех родственников сразу. Неужели вы думаете, что для меня хоть что-то может быть в новинку?
- Может, мы с вами говорим о разных вещах? – осторожно поинтересовался я. – Билл он…
- Он пошел в какой-нибудь вертеп и подцепил пару-тройку «поклонников», пожелавших ознакомиться со звездным телом поближе? – саркастично спросил Йост, с каким-то садистским удовольствием наблюдая за тем, как вытягивается в удивлении мое лицо. – Это не в первый раз,- он устало вздохнул, - И боюсь, что не в последний.
Йост подпер голову руками и продолжил, упорно не смотря на меня.
- Вы, наверное, считаете Билла наивным ребенком, - он говорил быстро, «проглатывая» слова. – Но, поверьте, вы глубоко заблуждаетесь. Его детство осталось далеко позади. Очень далеко. И лучше бы вам не общаться с ним так близко.
- Я не обязан вас слушаться, - вспылил я. – Оставьте свои «советы» для кого-нибудь другого. И свои домыслы тоже. Не знаю, что вы там думаете о Билле, и знать не желаю. Но я знаю, что он совершенно не такой, как вы говорите. И, позвольте, я сам составлю о нем свое мнение. А теперь, простите, но мне пора идти.
Я резко поднялся, задев стол, отчего кофе из чашки Йоста пролилось на скатерть. Он этого не заметил, и дальше изучающе глядя на меня.
- Ваше дело, - пожал он плечами. – Так или иначе, я вижу, что-либо говорить уже поздно. Не жалуйтесь потом, что вас не предупреждали.
И он снова уткнулся в свою газетенку. Я хотел что-то ему возразить, но слова куда-то исчезли, и я просто вышел из этого чертового ресторана.
К отцу я тоже опоздал, бесцельно бродя по городу и вновь пытаясь найти ответы на вопросы, количество которых все возрастало.
О чем говорил Йост? И почему? Стоит ли мне верить ему? Ответ был лишь на последний вопрос - определенно, нет.
Том просил Йоста забрать их из Испании. Это означало, что хочу я того, или нет, но скоро я вновь встречусь с Биллом. Как мне себя вести? Делать вид, что ничего не было? Или же…
Я тяжело вздохнул. Слишком сложно все это. Но, как к своему удивлению, мне ничего – совершенно ничего – не хотелось менять.
Разве что спасти Билла от этих извращенцев в клубе…
Остановившись посреди улицы, я вдруг осознал, что пришел как раз к зданию, где находился офис отца. И время было как раз подходящее. Неужели, я полдня бродил по улицам?
Я автоматически зашел в здание и поднялся на лифте до последнего этажа, все еще думая о Билле. Может, все-таки стоит попробовать сделать вид, что ничего не изменилось?
Но смогу ли я? Ведь в наших отношениях действительно что-то теперь не так. Я уже никогда не смогу не думать о Билле с нежностью, с… с любовью, и – да, черт побери! – с желанием. Я никогда больше не смогу смотреть на его нежное, совсем не мальчишеское личико, без сводящего с ума желания прикоснуться к его пухлым губам своими…
Черт побери, я не хочу!
- Я не хочу! – прошептал я, ударив рукой о стену лифта. Двери разошлись в стороны, выпуская меня.
Распахнув дверь кабинета отца, я совершенно неожиданно столкнулся с Биллом… с Биллом, которого здесь совсем не должно быть.
- Что ты тут делаешь? – мне безумно хотелось протереть глаза, чтобы убедиться, что это не сон. Что передо мной и правда стоит Билл, одним своим видом сводящий меня с ума.
- Тебя ищу, - он улыбнулся, и вдруг все, о чем я думал весь день, показалось мне таким бессмысленным. Я не хочу, чтобы в наших отношениях все было по-прежнему, пора бы уж в этом признаться.
Покашливание отца вывело меня из раздумий.
- Шон, мы хотели обсудить дела…
Я моргнул, стараясь отогнать непристойные видения.
- Не сейчас, ладно? – я схватил за руку Билла и вытащил его в коридор. – Сходим куда-нибудь? – я коротко посмотрел на мальчика и замер. Он улыбался – спокойно и нежно, словно говоря своим взглядом: «Я тебе верю и ничегошеньки не боюсь. Не подведи меня, ладно?».
Я вошел следом за ним в лифт и взглядом ответил: «Не подведу!». Его сладкий поцелуй, такой короткий, но такой нежный, стал для меня лучшей наградой.
- Черт! – я бросился следом за Биллом, но его уже и след простыл. Я потерянно стоял на холоде, пытаясь осознать случившееся. Аннет… ведь я действительно обидел ее, и должен – обязан! – был извиниться. Извиниться, и, наконец, прояснить наши отношения.
А Билл… Он не должен был ставить меня перед выбором. Только не теперь.
- Господин Уилкс, вы бы зашли, а то простудитесь, - добрый Ганс буквально за руку отвел меня в булочную. Я безвольно опустился на стул. – Ваш паренек шарф оставил, - Ганс протянул мне пушистый белый шарф. Я схватил его и благодарно кивнул Гансу. Наскоро одевшись и положив на стол несколько банкнот, я пошел домой.
На улице меня встретила Аннет.
- Где ты ходишь? Что случилось? Почему ты сказал, что не можешь говорить? – Аннет буквально сыпала вопросами. Ее привычка тараторить всегда казалась мне очень милой, но сейчас выводила из себя.
- Нам стоит расстаться, - глухо проговорил я, не смея встречаться с ней взглядом.
- Что? – недоуменно переспросила Аннет, глупо хлопая глазами.
- Расстаться, - повторил я. – Прости, но я не люблю тебя больше. И не могу жениться. Прости.
Все так же, не глядя в ее глаза, я зашел в квартиру, встретившую меня молчаливой темнотой. Я включил свет и, не разуваясь, сел в кресло, все еще сжимая в ладонях шарф Билла.
- Ты встретил другую? – робко спросила Аннет, заходя следом за мной.
- Да, - резко ответил я.
- Хорошо, - кивнула Аннет. – Я уйду.
- Уходи, - мне не верилось, что это все происходит со мной. Я молча сидел, наблюдая за сборами Аннет, моей невесты – теперь уже бывшей. Ее плавные движения, так восхищавшие меня прежде, теперь не вызывали у меня никаких чувств. Никаких, кроме мыслей о том, что, возможно, вскоре ее место в моей жизни займет совершенно другой человек.
Только по хлопнувшей двери я понял, что Аннет уже ушла. Я хмуро оглядел ставшую вдруг такой пустой квартиру.
Завтра я раскаюсь в этом. Но это будет только завтра.
Глава 14
Я, конечно же, знал, что Билл не поймет. Я понимал, что моя вдруг проснувшаяся забота вызовет у него лишь ехидный смешок. Знал, но все-таки не был готов к тому, что мои самые искренние порывы будут для него выглядеть глупо и фальшиво.
Хорошее настроение, что было у меня с утра, улетучилось сразу же после утренней сцены. И на самолет я сел с твердым намерением игнорировать Билла до самой Германии. Чтобы не видеть его умоляющий взгяд я упорно смотрел в окно, старательно разглядывая белые облака и крохотные домики внизу. Смешно… больше всего на свете я хотел сесть рядом с Биллом, успокаивающе сжать его тонкую ладонь и посмотреть в его огромные испуганные глаза, взглядом говоря: «Не бойся, все будет хорошо…». Раньше я всегда так делал, хоть это и было скорее своеобразным ритуалом, чем осознанным действием. Так почему же сейчас, когда я хочу это сделать, что-то мешает мне?
Секс не мешал быть нам в первую очередь братьями. Неужели мои странные и неопределенные чувства помешают?
Я хмыкнул от совершенно некстати пришедшей в голову мысли: если сейчас случится что-то с самолетом, последним, что произошло между мной и Биллом, будет нелепая размолвка.
Мысли снова потекли в ту сторону. А ведь Билл, скорее всего, ничего и не понял. Куда ему понять, что людям обидно, когда в ответ на их лучшие побуждения, они получают лишь презрительные взгляды и пренебрежительный смех. Ведь Билл никогда ни к кому не совался со своей заботой. Ему вообще ничего кроме секса от людей не нужно… Хотя, нет, вру. Ему нужно обожание, преклонение, влюбленность: он ведь так любит чувствовать себя властелином людских сердец. Он любит, когда все находится у него под контролем, даже если это всего лишь иллюзия…
Самолет пошел на посадку, и я отвлекся от мыслей, услышав сдавленный всхлип. Не удержавшись, я обернулся, встретившись с Биллом взглядом. И все, о чем я думал всю дорогу, показалось мне таким глупым. Ведь у противоположного окна сидел, насмерть перепуганный, мой младший брат.
Встретили нас ребята и Дэвид. Густав и Георг сияли, как новые монеты, хлопали меня по плечам и наперебой задавали вопросы. Я вдруг вспомнил: они ведь совсем не обиделись на нас с Биллом за то, что в Испанию отправили только нас двоих. И никогда не обижались, что про них регулярно забывали, когда дело касалось фанатской любви. Они словно не замечали, что для многих наших обожательниц группа ограничивалась близнецами Каулитц. Наверное, за это я их и обожал. За постоянное дружелюбие и почти полное отсутствие эгоизма.
Я широко ухмыльнулся, разводя руки, и накинулся на них с объятиями. Георг смеялся, дергая мою кепку за козырек, отчего она съехала мне на глаза. Густав раздавал дружеские тумаки. И в этой суматохе я как-то совершенно забыл про Билла. А когда я, поприветствовав друзей, обернулся, его уже не было. Лишь по пронзительно-грустному взгляду Дэвида я понял, что Билл опять куда-то ушел.
Грустить и переживать по этому поводу не хотелось совершенно. В конце концов, я прекрасно знал сценарий, по которому пройдет сегодняшний вечер у Билла. Он пойдет в какой-нибудь клуб, подцепит очередного тупого красавца, желающего поиметь его аппетитную задницу, и займется с ним безумным сексом.
А потом все равно придет ко мне.
И я позволил ребятам засунуть меня в машину и отвезти в какой-то бар, где они собрались шумно отпраздновать наше с Биллом скорое возвращение. Вот только о том, что второго виновника «торжества» с нами не было, все почему-то забыли…
Наверное, не стоило так напиваться, но сдерживать себя у меня просто не было сил. И, наверное, не стоило прямо в подсобке трахаться с молоденькой барменшей, но у нее были мелированные черные волосы до плеч и подведенные карандашом карие глаза…
Отрицательно помотав головой на предложение ребят проводить меня до квартиры, я, почти не шатаясь, вышел из бара. В голове приятно шумело и не было ни одной мысли, что было еще приятнее. И я, наверное, был бы совсем счастлив, если бы, придя домой, застал там Билла.
Но в квартире было пусто. Я, вообще-то, давно уже должен был привыкнуть к этому, ведь Билл никогда не сидел дома по вечерам. Он предпочитал проводить время в компании интересных ему молодых и не очень молодых людей. Мне всегда было любопытно: как он выбирает своих «партнеров»? Или он просто отдается первому встречному? Почему-то я больше склонялся ко второму варианту.
Неспешно стянув с себя куртку и кроссовки, я еле дополз до дивана и рухнул на него, бессмысленно уставившись в потолок. По щекам текло что-то теплое и соленое, но мне совсем не хотелось думать, что это слезы. Ведь парни не плачут. Тем более, не плачут из-за того, что их младший брат-близнец просто-напросто последняя шлюха, в которую им по воле рока случилось влюбиться…
Блядь, но я же не верю в любовь? Точно: я не боюсь темноты, знаю, что Санта-Клауса не существует, и не верю в любовь… Глупо верить в то, чего не существует. И глупо страдать по этому поводу.
Я спешно вытер лицо и пошел в душ, упрямо отгоняя мысли. Раньше мне удавалось не думать… И, задушив тоненький голосочек в моей голове, вякнувший: «Вот поэтому все сейчас так…», я позволил прохладным струям воды смыть с себя груз прошедших дней…
Одиннадцать. Я сижу в кресле и бессмысленно пялюсь в телевизор, глотая горячий горький кофе. На экране – наш концерт, и Билл с абсолютно счастливым и даже каким-то одухотворенным лицом поет «Der Letzte Tag». Я думаю о том, что только творчество еще позволяет Биллу оставаться хоть сколько-то человечным.
Чертверть двенадцатого. Я раздраженно выключаю надоевший мне телевизор и, неловко взмахнув рукой, опрокидываю на себя остатки уже теплого кофе. Чертыхнувшись, я стягиваю с себя свой любимый комплект и засовываю в корзину с грязной одеждой. А в голове вертится мысль, что Билл просто кинул бы на пол эти вещи и напрочь забыл бы о них, пока я ему не напомнил.
Половина дванадцатого. Я всматриваюсь в ночной город, еле дыша на холодное стекло. Пишу пальцем на запотевшем стекле букву «Б», и тут же яростно стираю. Ведь я так стараюсь совершенно не думать о брате и о моих странных чувствах к нему.
Без четверти двенадцать. Я сижу на полу, устало прислонившись спиной к двери и против воли вслушиваюсь в звуки, надеясь услышать стук каблуков в пустом коридоре. Но ничего, кроме приглушенной музыки в соседней квартире, я не слышу.
Полночь. Я вздрагиваю и открываю глаза, проснувшись от толчка открывающейся двери. Подскочив, я смотрю в открывающийся дверной проем, и у меня на душе спокойно и светло. И мне даже не надо думать, почему.
Билл пришел домой.
Он скинул с себя курточку и – надо же! – повесил ее на вешалку. Даже не посмотрев на меня, он прошел в комнату и рухнул на диван, на котором я так же лежал пару часов назад. И так же, как и у меня, по его щекам текли слезы.
- Что случилось? – я присел рядом с диваном, тыльной стороной ладони стирая с его щек слезы. Он помотал головой и отвернулся к стене. Его острые плечи подрагивали в такт тихим всхлипываниям. Я устало ткнулся лбом ему между лопаток, вызвав недоуменное молчание.
- Может, пошлем наше пари ко всем чертям? – произнеся это, я поморщился. Ведь дело не в пари, верно, братец?
Билл обернулся и, насмешливо на меня посмотрев, залился истеричным смехом. Он очень долго хохотал, кашляя и задыхаясь, а я хмуро смотрел на его веселье. Наконец, не выдержав, я со всего размаху ударил его по лицу.
- Спятил? – в шоке уставился на меня Билл, прижав ладонь к алеющей щеке. Я виновато улыбнулся и сел на диван рядом с ним.
- Прости, - я пожал плечами. – У тебя, видимо, была истерика…
Он сморщился и обнял меня – как-то совсем по-братски.
- Я просто устал…
Билл уютно устроился в моих руках и положил голову на мое плечо. Его жаркое дыхание обжигало сквозь тонкую ткань футболки.
- Как отпраздновали? – совершенно бесцветно спросил он, непроизвольно сжимая пальцами мою руку.
- Так себе, - я пожал плечами. Билл слегка остабил свою хватку. – А ты где был?
Он вырвался из моих объятий и отодвинулся, уставившись в угол.
- С Шоном.
- Что делали?
- Тебе это будет неинтересно, - он резко отвернулся от меня.
- Я так не думаю… - я развернул его к себе и застыл, наткнувшись на совершенно пустой взгляд. Лицо – застывшее, как у фарфоровой куклы – не выражало совершенно ничего. И я прижался своими губами к его, бледным и почему-то очень холодным. Он слегка разомкнул их, впуская мой язык, и рвано выдохнул в мой рот.
Поглаживая кончиками пальцев напрягшуюся спину, я нежно ласкал его губы и рот, не желая ничего большего. Но Билл, чуть отстранившись, прошептал:
- Том, трахни меня, пожалуйста.
- Ты уверен? – глупо, Том, очень глупо. Не был бы уверен – не попросил бы, и ты это знаешь.
- Да, - простой кивок. Я вновь потянулся к его губам, но он остановил меня, серьезно глядя в мои глаза. – Только… - он замялся, но все-таки продолжил, - будь нежен…
Я изумленно посмотрел на него. Никогда прежде Билл не просил об этом. Но он уже закрыл глаза и сам подался навстречу моим ласкам. И я решил оставить все мысли до утра.
Мы целовались, как сумасшедшие, прижимаясь друг к другу и судорожно стягивая с себя одежду. Одними этими поцелуями Билл довел меня почти до оргазма, но я, помня его неожиданную просьбу, отстранился и, найдя в себе силы сходить до ванной за каким-нибудь кремом, начал растягивать его – медленно и очень аккуратно, наслаждаясь видом Билла, очего-то смущенно краснеющего. Поцеловав его во все еще прикрытые глаза, я вошел в его жаркое тело, поймав губами тихий стон.
И мне вновь удалось не думать ни о чем, кроме хрупкого и такого желанного тела в моих объятиях. Но на этот раз это было не легкомысленное бездумье, а умиротворение, полное какой-то странной невысказанной нежности. Никогда прежде мы с Биллом не занимались любовью так: спокойно, медленно, наслаждаясь каждым мгновением.
Даже кончили мы одновременно, сжав друг друга в объятиях и тепло улыбнувшись. Билл, так и не открыв глаз, тут же задремал. А я, подхватив на руки безвольное тело брата, уложил его в постель и устроился рядом. Крепко прижавшись к Биллу, я начал проваливаться в дрему под его мерное сопение. И, находясь уже где-то на грани сна, я услышал невнятное бормотание брата:
- Ты лучше всех, Шон…

Глава 15
Холодный ветер упорно пробирался под тонкую простыню, небрежно накинутую на мое тело, но мне совершенно не хотелось вставать с подоконника и одеваться. И я с каким-то глупым упрямством делал затяжку за затяжкой, нервно стряхивая пепел вниз, на улицу, куда за утро уже успели улететь три выкуренные сигареты.
В очередной раз затягиваясь, я совсем невесело усмехнулся. Что-то слишком много я курю в последнее время. А от этого портится кожа, зубы и, что самое неприятное, голос. Вздохнув, я упорно докурил четвертую сигарету и щелчком отбросил окурок, который резким порывом ветра забросило в чье-то распахнутое окно. Оттуда донесся чей-то злобный вопль, на который я, в общем-то, не обратил никакого внимания, все также сидя на подоконнике и кутаясь в тонкую ткань простыни.
Том ушел с самого утра, а я даже не проснулся, когда он уходил. Нет, не так. Он даже не разбудил меня, чтобы сказать, что куда-то уходит.
Хотя, чего это я? Он никогда этого не делал. Да и я тоже…
Все-таки не удержавшись, я кое-как достал промерзшими пальцами пятую сигарету.
В последнее время я что-то совсем разнюнился. Вчера так вовсе… Я недовольно поморщился, вспоминая встречу с Шоном. Знаю, что для большинства я просто «развлечение», способ хорошо провести время, чтобы потом вернуться к своей благоверной и шептать ей на ушко слова любви. Я все это прекрасно знаю и совершенно не переживаю по этому поводу. Точнее, не переживал.
Стряхнув пепел, я с наслаждением затянулся, наполняя легкие едким дымом. В этой моей привычке было что-то свойственное всей моей жизни. Ведь вроде знаю, что плохо, вредно, что ни к чему хорошему не приведет, но все равно упорно делаю это, получая какое-то странное наслаждение от саморазрушения.
Наши странные отношения с Томом тоже были, по сути своей, такой вот «вредной привычкой». Губительной, разрушительной, но такой сладкой. Что может быть прекраснее секса с собственным братом? Да еще и с близнецом? Это же нарушение всех устоев и запретов! Это же настолько аморально! И хочется еще… Потому что попавшего однажды на этот крючок, уже не заставишь ступить на «праведный» путь.
Наверное, кто-то может подумать, что я трахался с Томом по идейным соображениям, бросая тем самым вызов общественной морали. Это не так. Просто… мне хотелось, и больше ничего. Мне было интересно – мой брат, человек, которого я знал всю свою жизнь, сможет ли подобно другим хорошенько поиметь меня? Как выяснилось, смог. Мое любопытство было вполне удовлетворено.
Хотя я до сих пор не понимаю, почему Том допустил это. Он ведь мой старший братец, мой защитник, моя опора, мой пример для подражания. Почему же он, такой сильный и независимый, смог опуститься до того, чтобы трахнуть родного брата. Наверное, за это я до сих пор на него немного злюсь, хотя вполне понимаю, что не имею на это никакого права…
Сигарета дотлела до самого фильтра, обжигая мои пальцы, отчего я вздрогнул и выбросил очередной окурок в окно. С новым порывом ветра пепел разлетелся в разные стороны, запутавшись в моих волосах. Я лениво отряхнул их и продолжил сидеть на подоконнике, уткнувшись подбородком в поджатые колени.
Пожалуй, в моей жизни не было ничего по-настоящему стоящего. Такого, за что стоит бороться до самого конца. Того, за что стоит умереть. Хотя, если задуматься, кто может этим похвастаться? Ну, самое большее – один человек из десятка. И это еще оптимистичный прогноз.
Большая часть людей – просто автоматы для добычи денег. Они живут той самой «хорошей жизнью», являющейся по сути ничем другим, как пустой тратой времени на удовлетворение своих животных потребностей. Они встают рано утром, идут на работу, вечером смотрят телевизор и воспитывают детей по своему образу и подобию, взращивая новое поколение таких же никчемных людишек. Все эти «хорошие люди»: примерные семьянины, добропорядочные домохозяйки и послушные дети – просто
трусы, боящиеся хоть что-то изменить в своей жизни. Просто эгоисты, которым не важно ничего кроме собственного благополучия.
Что они могут сделать для мира? Да ничего стоящего.
Впрочем, я тоже ничего не могу, но по крайней мере пытаюсь. Я пою. Не бог весть что, конечно. И, разумеется, это не «послание миру».
Это послание всего одному человеку. Которого, возможно, никогда и не существовало…
* *
- Ты можешь встать?
Я смотрю вверх и вижу глаза: невероятно синие и полные участия. Даже забываю про вывих, глядя в них.
- Кто ты? – я с трудом поднимаю гудящую голову, пытаясь сесть. Получается.
- Никто, - тихий смех и снова эти глаза. – Просто прохожий.
- А зачем ты мне помог? – правда, зачем «просто прохожий» отделал этих уродов из школы, в очередной раз избивавших меня?
- Захотелось, - хриплый смех. – Нельзя бить маленьких детей, тем более таких красивых…
Меня так изумляет слово «красивый», что я вместо слов благодарности недовольно бурчу:
- Я не маленький!
Смех. Почему-то мне кажется, что я могу слушать его вечно.
- Ладно, «не маленький», как тебя зовут? – он протягивает мне сильную загорелую ладонь, помогая подняться.
- Билл… - я медлю, все также заворожено глядя в его глаза. – А тебя?
- Называй меня… называй меня Джей, - он подмигивает и, отпустив мою руку, собирается уйти. Но я своими слабыми пальцами вцепляюсь в его ладонь, не давая сделать ни шагу.
- Спасибо…
- Пожалуйста. А теперь иди домой.
- Нет, я хочу с тобой… - его глаза на секунду становятся очень серьезными, но потом вновь теплеют.
- Хорошо. Идем.
Каждый день после школы я ходил к Джею. Сидел с ним в его крохотной захламленной квартирке, болтая обо всем подряд: о школе, о тех придурках, что дразнят меня, о Томе, о нашей группе… Джей внимательно слушал, но очень мало говорил. И почему-то всегда терпеливо относился к моим постоянным посиделкам у него.
Он был очень одинок, я так думаю. Иначе ни один нормальный человек не стал бы все свое время тратить на четырнадцатилетнего мальчишку. К тому же, у Джея я никогда не видел ни друзей, ни любовниц. Вообще, я ни разу не замечал, чтобы он общался хоть с кем-нибудь, кроме меня.
Ни мама, ни Том не знали о нем. Я никому не хотел говорить, что в моей жизни у меня, наконец-то, появился настоящий друг. Не брат, который всегда будет рядом, что бы ни произошло. А друг. К тому же, такой взрослый и классный.
Я как-то очень быстро привык к его присутствию в своей жизни. И мне стало казаться, что так будет вечно. Хотя, что может знать маленький мальчик о вечности…
- Я уезжаю, - это первые слова, что он сказал за весь вечер. Я попытался посмотреть ему в глаза, но он упорно смотрел куда-то в стену.
- Надолго? – я сиротливо съежился на своем любимом кресле.
- Навсегда.
- Когда?
- Завтра утром.
Как всегда ровный голос, без примеси эмоций. Я почувствовал, как что-то горячее течет по моим щекам, и отвернулся. Ведь мальчики не плачут.
- Мы еще увидимся? – всхлип все-таки прорвался, и вопрос прозвучал как-то с надрывом.
Джей сел рядом со мной и развернул меня к себе лицом.
- Увидимся, обязательно, - в глазах была такая уверенность, что я поверил. – Вот через несколько лет ты станешь знаменитым певцом, приедешь с гастролями в какой-нибудь город… Где ты хочешь побывать? В Токио? Вот, приедешь в Токио… А я буду стоять в толпе твоих фанатов и слушать, как ты поешь.
- Тогда договорились? – меня охватил какой-то странный нездоровый энтузиазм. Как всегда это бывает при увлечении какой-то бредовой идеей. – И все это время я буду петь песни и думать, что когда-нибудь мы встретимся…
Его глаза стали грустными.
- Но когда это произойдет, ты уже забудешь обо мне…
В тот день я заснул в его квартире, так и не вернувшись домой. А наутро оказался в своей постели. За окном ярко светило солнце, пели птицы… Внизу, на кухне, мама пекла пирог, а из комнаты Тома раздавались противные звуки какой-то очередной хип-хоп композиции.
Все было как обычно.
Но Джея больше не было в моей жизни. Вообще не было. Его квартира была пуста, а соседи даже и не знали, что там кто-то жил.
Иногда мне начинало казаться, что Джея вообще не существовало. Что я его придумал, сойдя с ума от одиночества и непонимания. В такие моменты я начинал усиленно заниматься пением, думая только о нем. И о том, что когда-нибудь я выступлю в этом чертовом Токио и вновь увижу Джея.
А потом я изменился. И в моей жизни остался только Том и постоянное ощущение грязи.
Я пытался, пытаюсь найти Джея. Пою – для него. Но даже специально нанятый детектив уверяет меня в том, что такого человека никогда не существовало.
Знаю, это глупо и нелепо. Звучит, по крайней мере, ужасно. «Билл Каулитц пытается найти и поверить в своего друга детства». Смех, да и только. Но у каждого человека, даже у самого подлого, низкого, грязного, должна быть в глубине души какая-то светлая мечта. Ее не вытравишь из себя, не заставишь себя забыть о ней. Остается лишь беречь, не давая никому даже касаться кристально чистой поверхности, в которой, словно в зеркале, можно увидеть всю свою жизнь…

Резкий звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Я поднялся, еле разогнув заледеневшие ноги, и, посильнее закутавшись в простыню, прошел к двери.
- Кто? – даже не дождавшись ответа, я распахнул дверь, уставившись взглядом куда-то в ноги гостя.
- Билл… - незваный гость, оказавшийся всего лишь Дэвидом, сделал шаг и остановился на пороге, буквально пожирая меня взглядом. Я невольно поежился и кивком головы пригласил его войти, сам отходя в сторону.
- Чего надо? – я взял из пачки еще одну – это пятая или шестая? – сигарету, хотя в горле уже першило от табачного дыма.
Дэвид прошел в квартиру и как-то неуклюже уселся на диван. Я небрежно плюхнулся рядом, чуть не потеряв по дороге простыню.
- Билл, нам надо серьезно поговорить, - ух ты, Дэвид вдруг стал серьезным. И, надо же, похоже, действительно хочет поговорить. Вот только разговоры нам ни к чему. Я прекрасно знаю все, что он хотел бы мне сказать.
Но я лишь хмыкнул и, изогнув правую бровь, терпеливо уставился на своего продюсера, уже почти слыша все то, что он хотел бы мне сказать.
«Во-первых, Билл, почему тебя не было вчера с нами?».
- Билл, - Дэвид не выдержал и отвел взгляд, - где ты был вчера вечером?
Я чуть не расхохотался и, скрывая усмешку, лениво ответил:
- Был на свидании. Запрещено?
- Н-нет, - слегка запнулся Дэвид. Я заметил, что со временем ему стало все сложнее не реагировать на мою неприкрытую наглость и вызывающее поведение.
«Во-вторых, Билл, что случилось в Испании».
- Билл, что произошло в Испании? Я, наконец, услышу рассказ о произошедшем из первых уст? – он попытался скопировать мой насмешливый тон. Не выйдет, Дэвид. Ты слишком серьезно воспринимаешь свои глупые чувства ко мне, чтобы пытаться играть в непричастность.
- Нет, - отрезал я. Совершенно неожиданно мне в голову пришла чертовски забавная идея. – Лучше я тебе покажу…
И не дожидаясь ответа, я уселся на колени к Дэвиду.
- Билл, это глупо… - нет, Дэвид, глупо пытаться сопротивляться мне.
Я заерзал на его коленях, чувствуя, как постепенно наливается кровью его большой член. Вот это мне и нужно, Дэвид. Не твое идиотское «участие», не твоя привычка всюду совать свой нос.
- Сначала меня впихнули в комнату, полную пьяных похотливых уродов, - начал я нашептывать Дэвиду, облизывая его ухо. Мои руки почти автоматически начали стягивать с него какую-то дурацкую футболку. – Потом они заставили меня сделать так, - я встал перед ним на колени, резко дернув за пряжку ремня. Он сидел, словно боясь шелохнуться, и лишь как-то затравленно смотрел на меня. Ухмыльнувшись, я быстро расстегнул его джинсы и достал уже истекающий смазкой член.
По привычке картинно облизнувшись, я сразу же заглотил его плоть почти целиком и начал активно сосать, вызывая у Дэвида потрясающие стоны. В голове у меня, как обычно, словно растекся горячий туман, заволакивая все мысли и чувства. Осталось лишь одно желание – отдаться, как можно скорее, почувствовать обжигающую боль и, затем, дикое наслаждение. Достичь сладостного облегчения и забыться на время.
Колени побаливали от долгого стояния на полу, а горло, и так измученное утренним курением, почти горело и отзывалось неприятным жжением на каждое движение члена Дэвида. Но было во всей этой боли что-то невероятно приятное. Как истово верующий с наслаждением принимает боль от очищения, я принимал эту боль. Да, я похотливая шлюшка. И за это я стою измученными коленями на жестком полу и так потрясающе непристойно наслаждаюсь тем, что делаю минет.
Последнее движение языком – и в моем горле разлилась вязкая сперма. Ее было так много, что я, при всем своем умении, чуть не подавился. Дэвид как-то совершенно устало развалился на диване, глядя на меня этим взглядом, который я всегда ненавидел – какой-то щенячий, полный этой гребаной нежности и грусти.
- Билл… - нет Дэвид, не хочу ничего слышать. Лучше ты дослушай мою историю до конца.
- А затем, - я, наконец, поднялся с пола и уселся верхом на Дэвида, - затем они меня изнасиловали, отымели, выебали… - мой голос становился все нежнее и слаще, контрастируя со словами. Дэвид было возмущенно дернулся, но я одним взглядом заставил его спокойно сидеть. – А ты… ты ведь тоже хочешь сделать это, не так ли? – пальцы сжались на его члене, вновь дразня и лаская. Дэвид лишь прикрыл глаза, на его лице отражалась борьба с самим собой. Он ее проиграет, я это знаю. Дэвид слаб – ведь
он, смешно сказать, любит меня. А я давно уже заметил, что любовь делает людей такими слабыми…
Сорвав с себя смявшуюся простынь, я нетерпеливо начал насаживаться на его член.
- Нет, стой, - почти просипел Дэвид, вцепляясь пальцами в мои бедра, оставляя на них синяки.
Черт, я уже почти жаждал боли. Я хотел чувствовать ее, доказать себе, что я жив, а не утонул в своих слишком запутанных воспоминаниях. И я применил запрещенный прием, горячо зашептав Дэвиду на ухо:
- Я люблю тебя… - такие простые слова и такая очевидная ложь, но именно это заставило изумленного Дэвида расслабиться.
Толчок. От боли я не могу дышать, и хочется лишь одного – умереть. А значит, я живой, я существую.
Толчок. Я не слышу болезненные стоны Дэвида, вновь погружаясь в жаркий туман, заставляющий меня забыться и, отбросив все чувства и эмоции, лишь все сильнее, все глубже насаживаться на твердый член.
Толчок. К боли примешивается наслаждение, и я уже не помню, чьи сильные руки обнимают меня, не знаю, чье учащенное дыхание обжигает мою шею, чьи ненасытные губы терзают мою кожу.
В бешеном ритме мир кружится вокруг меня, ослепляя вихрем красок, оглушая своим шумом. И вот он – миг, когда нет ничего и никого. Лишь я и блаженная пустота в голове…
А потом возвращаются ощущения: саднящая боль в заднице, горячая сперма, стекающая по животу и бедрам…
- Спасибо, Дэвид, - я слез с него, вновь закутываясь в измятую простыню.
- Может, стоит поговорить? – неуверенный голос за моей спиной не просто раздражает, он бесит.
- Не о чем. Убирайся, - я достал еще одну сигарету и сел на подоконник, закуривая. Надо бы принять душ. Но никакая вода не смоет грязи с моей души.
Если, конечно, она у меня вообще есть…
Глава 16
На улице ярко светит солнце, отражаясь сотнями бликов в лужах, оконных стеклах, витринах магазинов. Весна… Как любят говорить люди, пора влюбленности и вдохновения. Но мне с каждым днем кажется, что, это наверное, просто штамп – весна, любовь, хорошее настроение… Ведь у меня на душе все гаже и гаже, хоть я и сам не понимаю, отчего.
Если подумать, все, вроде бы, замечательно: я, наконец, смог разобраться в себе и порвал с Аннет (больно, да, но так будет лучше для нас обоих). Более того, с тех пор я каждый день провожу с Биллом и чувствую себя очень даже счастливым. Но на сердце какая-то тяжесть, словно я еще не вижу собирающиеся над моей головой тучи, но уже чувствую их.
Утром после расставания с Аннет мне было… Не сказать, чтобы плохо, просто как-то очень странно. Словно я лишился чего-то очень для меня важного и, что еще хуже, до боли привычного. И мне все время казалось, что всего этого не произошло, что Аннет сейчас, прямо сейчас шагнет в мою квартиру, наполняя ее таким свойственным моей невесте милым шумом и суетой.
Где-то, еще очень давно, в детстве, я услышал утверждение, что намного больнее от любовных терзаний становится, когда любовь проходит. Сейчас я с уверенностью могу сказать, что это действительно так. Тяжело привыкнуть и смириться, что Аннет больше не будет в моей жизни. Но я попытаюсь. Ведь сейчас у меня есть за что – точнее, за кого – бороться.
Билл… солнечный мальчик, оказавшийся совсем не таким, каким казался на первый взгляд. Я до сих пор не хочу верить словам Йоста, сказанным им тогда, в ресторане. Но я все-таки не дурак и не слепой. Я вижу все это: его притворно-робкие, заигрывающие улыбки, обращенные к разным мужчинам, его шальной взгляд, преследующий меня повсюду. Наконец, то поистине невероятное упорство с которым он столь явно напрашивается на нечто большее, чем просто поцелуи.
Хотя, если уж быть до конца честным с самим собой, мне тоже хочется вывести наши с ним «отношения» на новый уровень.
От этой мысли меня корежит. Мое воспитание, ценности, устои, вера, наконец, - все это летит к чертям от одного его взгляда. И все чаще появляется жалкая мысль: а может, просто стоит сдаться своим низменным желаниям, раз уж сам Билл так жаждет этого? Лишь остатки былого самоуважения не позволяют мне зажать малыша где-нибудь и… черт, даже думать об этом не хочу.
Но эти желания начинают всерьез меня беспокоить. Билл, несмотря на его явный опыт в подобных делах, всего лишь ребенок. Он ведь ничегошеньки не понимает в этой жизни. Он, наверное, считает себя умелым соблазнителем и роковым красавцем, но… я множество раз видел его лицо на концертах. Человек, настолько искренне поющий о любви, правде и глупых запретах, не может быть всего лишь красивой куклой, игрушкой в чьих-то похотливых руках. Нет, только не Билл.
И я докажу ему это. Я заставлю его действительно верить в любовь. Я переборю его юношеский максимализм и вытащу наружу его истинную сущность…
- Шон, с тобой все в порядке? Все еще переживаешь насчет Аннет? – озабоченное лицо отца оторвало меня от моих довольно-таки невеселых мыслей.
- Все нормально, - кивнул я, всем своим видом стараясь выражать внимание. Вопрос об Аннет я намеренно проигнорировал. Все-таки, я не настолько хороший лжец, чтобы раз за разом убеждать отца, что мы с ней расстались не из-за моего увлечения Биллом.
- Итак, Шон, - отец недовольно посмотрел на меня. – Как я уже говорил, контракт с группой, к сожалению, подходит к концу. Прямо скажу, очень выгодный для «Юниверсал» контракт…
- А для группы? – не сдержался я. Все-таки, несправедливо, что Биллу и ребятам приходится раз за разом участвовать в глупых коммерческих проектах, навязываемых им компанией…
- И для группы, - отрезал отец. – Все меры, принимаемые компанией, нацелены в первую очередь на повышение популярности группы.
- Ты правильно заметил, популярности, - я намеренно выделил голосом последнее слово. – Билл и ребята слишком талантливы, чтобы исполнять какую-то глупую попсу, которую вы так старательно им навязываете!
- Шон, не стоит тебе пока соваться в эти игры. Ты слишком молод и глуп и не понимаешь элементарных вещей, - отец устало протер платком вспотевшее лицо.
- Каких таких вещей я не понимаю? – меня было уже не остановить. – Того, что вы попросту эксплуатируете талантливых ребят в своих целях? А вырастут и переболеют этим или же вдруг провалятся на чем-нибудь – не страшно. Всегда ведь можно найти таких: молодых, перспективных, красивых, готовых ради известности плясать под чужую дудку…
На моих последних словах отец сперва неожиданно смутился, а потом буквально подскочил и выпалил:
- Ты так рьяно защищаешь группу? Или же все дело в таком красивом мальчике по имени Билл Каулитц? – слова отца подействовали лучше холодного душа. – Так-то лучше, - пробормотал отец, устало опускаясь на свой стул. – Шон, я понимаю тебя. Поверь, действительно понимаю. Когда-то я был таким же: молодым, бескомпромиссным, влюбленным… - тут мое сердце сделало очередной кульбит, - …в
идеи справедливости и высшего смысла существования человека… - я перевел сбивающееся дыхание. – Но, Шон… жизнь – она реальна. И в ней действуют реальные законы…
- Скажи прямо, чего ты хочешь? – устало спросил я, теребя в руках стакан с водой.
Отец тут же словно просиял и пододвинул ко мне какую-то папку.
- Что?.. – начал было я, но прочитав первые строчки, вопросительно уставился на отца.
- Да, - кивнул он. – Это черновая версия нового договора, подготовленная нашими юристами. Естественно, она будет множество раз исправляться и дополняться, но суть – а конкретно пункты 5, 6 и 9 – должны остаться неизменными.
Я пробежал взглядом упомянутые отцом пункты.
- Но это же… - моему возмущению не было предела. – Черт, по-моему, рабство и то гуманнее.
Отец довольно улыбнулся.
- А я горжусь тобой, сын… Углядеть за этими «привилегиями» жесточайшие рамки смог бы не каждый.
Я лишь небрежно отмахнулся от сомнительного комплимента.
- Если ты думаешь, что они такие идиоты, чтобы подписать это…
- Я не думаю, - нехорошо улыбнулся отец. – И сами парни, и их продюсер совсем не глупы. И, естественно, они не захотят подписывать контракт в таком виде. Поэтому-то я и хочу, чтобы именно ты убедил их, что этот договор – лучший для них вариант.
Я чувствовал себя словно оплеванным. Мои идеалы, мечты, цели, наконец, - все это предлагал мне отбросить мой собственный отец ради какого-то контракта.
- Я не буду это делать! – после пятиминутной паузы сказал я. Слова тяжело повисли в воздухе, и лишь произнеся их, я понял всю глупость сказанного. Ведь я сделаю это, как миленький сделаю. Потому что в душе паразитирующим червячком копошилась одна идея: тогда-то Билл точно от меня никуда не денется.
- Шон, не дури, - усмехнулся отец, с каким-то снисходительным любопытством наблюдая мою внутреннюю борьбу с самим собой. Лениво, словно прекрасно зная, что я отвечу, он смотрел на меня, всем своим видом выражая даже какое-то участие. Он будто безмолвно говорил: «Все мы через это проходим…»
Проблема – моя личная проблема – была в том, что я и сам прекрасно понимал, что моя борьба заранее проиграна. Как можно сопротивляться такому невероятному искушению: поймать в золоченую клетку прекрасную певчую птичку Билла Каулитца? Наверное, лишь святой мог бы на моем месте отказаться. А я далеко не святой…
Стоит ли пояснять, что я согласился на предложения отца?
Знакомая дверь квартиры близнецов Каулитц. Я успел хорошо ее запомнить за все те дни, когда я заезжал к Биллу. Сейчас она казалась мне воротами в какой-то иной мир. Казалось, перешагнув через этот порог, я сотру все мое прошлое и самого себя. Появится новый Шон Уилкс – не просто идеальный сын любящих его родителей, жених идеальной девушки Аннет. Появится хитрый, смелый, ловкий делец – «достойный» продолжатель дела Уилксов.
Хотелось кричать, разбивать кулаки о стены, хотелось послать к черту все соблазны… Как пел Билл в своей песне. Я слышал эти строки множество раз, но лишь теперь я понял, что они означали на самом деле. И еще я понял, что это лишь песня. Идеалистичная песня юного парнишки, и больше ничего. Потому что в жизни все иначе.
Рука сама собой потянулась к дверному звонку, когда за дверью послышались крики и ругань. И я, наплевав уже на все остатки былого достоинства, прижал ухо к замочной скважине, жадно вслушиваясь в слова чужой ссоры.
- Ты неубедителен, братец! – кажется, это Том. – И сам себе противоречишь! Мне кажется, ты влюбился, - последние слова были буквально выплюнуты с нескрываемым презрением.
- Том Каулитц, ты просто идиот! – Билл расхохотался. – Что за идиотская сцена ревности? В последнее время, ты совсем спятил, братишка…
- Тогда какого хера ты все время тратишь на этого кретина? – я хмыкнул, поняв, что речь идет обо мне. Да уж, в подлинном ко мне отношении Тома я и не сомневался, даже когда тот вполне дружелюбно протягивал мне руку в знак приветствия.
- Будто ты сам не знаешь, почему, - Билл убавил тон, и в его голосе появились какие-то заигрывающие интонации. Я словно видел хитрющую улыбку, наверняка появившуюся на его красивом личике.
Том тоже стал говорить тише, и я уже не слышал слова. Лишь смутно мог уловить интонацию. Вот только, кажется, я немного ошибался в ее расшифровке. Потому что мне приходили в голову совершенно неприличные мысли.
Выждав еще пару минут, я все-таки надавил на кнопку звонка. В квартире кто-то громко чертыхнулся, дверь распахнулась, и передо мной предстал Билл.
В таком виде, что я тут же забыл обо всем на свете.
Растрепанные волосы, перекошенная одежда, распухшие губы, шальной блеск в глазах… В голове судорожно билась лишь одна мысль, и она не имела ничего общего с делами, по которым я пришел к Биллу.
А еще я чувствовал дикую ревность. Ведь вид Билла почти убеждал меня в том, что его разговор с Томом был не обо мне, а о ком-то третьем. И оставшиеся еще сомнения относительно порученного мне дела были сметены потоком бешеной ярости. Я просто не мог позволить Биллу уйти.
- Здравствуй! – самым благожелательным тоном произнес я, шагнув в квартиру. Билл как-то растерянно пропустил меня, но тут же в его глазах появилось уже привычное мне заигрывающее выражение.
- Приве-ет! – протянул он, стараясь незаметно одернуть одежду. Я демонстративно оглядел его с ног до головы.
- Прекрасно выглядишь, - и, конечно, добродушная улыбочка и обожание в глазах. Ведь я для Билла должен остаться прежним Шоном.
- Спасибо, - соблазнительная улыбка в ответ.
Господи, неужели я всего за один день настолько прозрел? Я же вижу, вижу все это: «естественное» покачивание бедрами, заигрывающий взгляд, улыбка, от фальшивой сладости которой у меня чуть не развился диабет. Как я мог не замечать прежде этой игры?
Однако, признаться честно, за этой игрой что-то было. Что-то, искреннее и настоящее, как наш поцелуй в кафе у Ганса. Но я никак не мог этого уловить.
- Ты просто зашел, или хочешь пригласить меня куда-нибудь? – и опять эта интонация в голосе…
Я хотел ответить, но наш маленький диалог прервало появление Тома.
- Добрый вечер! – учтиво улыбнулся ему я, но, наткнувшись на обжигающий ненавистью взгляд, ошарашено замер. Да уж… раньше я как-то не замечал этой неприкрытой ненависти Тома. Или же ее просто не было…
Старший Каулитц, презрительно глянув на явно развлекающегося сценой брата, почти выскочил из квартиры, напоследок не забыв как следует приложить меня своим плечом. Я лишь потер ушибленное плечо и по-хозяйски сел на диван перед Биллом.
- Я просто зашел… - ответил я, взглядом говоря Биллу все то, что не было произнесено вслух. Он ухмыльнулся и, к моей неожиданности, уселся мне на колени.
Во рту моментально пересохло, сердце билось где-то в горле, брюки казались невыносимо тесными. Руки как-то легко, почти автоматически легли на тонкую талию, сминая влажную ткань футболки и притягивая невозможно близко. Все слова,
заготовленные мной по пути сюда, застряли комком в горле. И я смог лишь хрипло выдавить:
- А других парней ты соблазняешь так же умело?
Билл резко переменился в лице и дернулся в моих руках, пытаясь слезть с моих коленей.
- Тебе какое дело? – он по-прежнему беспомощно дергался, но я держал его очень крепко.
- Просто не хочу, чтобы мой милый мальчик путался с кем-то, - мои интонации напугали даже меня. Я сам не ожидал такого желания в голосе, но почему-то все это начало мне дико нравиться. Словно, переступая через все старые запреты, я освобождался. И меня буквально опьяняло чувство, что я могу сделать все.
Я перехватил тонкое запястье, когда ладонь Билла уже почти достигла моего лица.
- Не стоит так реагировать, малыш, - да, вот так, издевательски. Показать, кто на самом деле хозяин ситуации. – Ты же знаешь, что я прав.
- Какого… - он не успел ничего произнести, так как я заткнул его поцелуем. Не таким, как всегда. Не было в нем ни капли нежности и восторженной робости, лишь страсть и чертово желание поставить Билла на место. Ведь он игрался со мной все это время. А я был настолько глуп, что пытался не замечать этого.
Не разрывая поцелуя, я опрокинул Билла на диван, навалившись на него всем своим телом. Губы с солоноватым привкусом крови, тонкая шея, плечи, острые ключицы, снова губы… Сдавить рукой тонкие запястья в дурацких браслетах, рывком раздвинуть невозможно длинные ноги, все сильнее вдавливая хрупкое тело в диван. И почти терзать нежные губы безжало безжалостным поцелуем, чувствуя что-то горячее и мокрое, скатившееся по его щеке…
Странное жаркое марево, накрывшее было меня, тут же исчезло, как только я увидел одинокую слезу, затерявшуюся где-то в растрепанной гриве черных волос. Я же не думал изнасиловать Билла? Нет, нет! Только не его…
Затравленный взгляд карих глаз с затаившейся в них грустью причинял почти физическую боль. Я вскочил с дивана и бросился прочь из квартиры, стараясь не думать о том, что чуть не совершил.
Я же не такой. Я же люблю – да, черт побери, люблю! – Билла. Я не хочу причинять ему боль. Не хочу!
В глазах болело от мелькающих за окном машины огней большого города. Я ехал, не соблюдая правил дорожного движения, даже не осознавая, куда, собственно, я направляюсь. Цель была лишь одна – уехать подальше от квартиры, где беспомощно остался лежать мальчик, в глазах которого я вдруг увидел столько грусти, сколько сам не испытывал за всю свою жизнь. И совершенно не важно: игрался он со мной, или нет. Важно лишь то, что я намеренно причинил ему боль.
Я не знаю, простит ли он меня. Не слишком уж я силен в подобных играх, чтобы знать прощают ли вообще за такое…
Желтый свет фар выхватил из темноты какого-то грязного переулка, в который я умудрился заехать, тонкую мальчишескую фигурку. Я вздрогнул от неожиданности и лишь позже сообразил, что Билла тут никак не может быть. И это тощее чудо с размалеванным лицом, встрепанными черными волосами и в совершенно вызывающей одежде – просто шлюха.
- Минет – 10 евро, малыш, - хрипло произнес мальчик, развязно подойдя к машине. – А если захочешь трахнуть мою попку, это обойдется ровно в три раза дороже…
Мне казалось, что у меня даже волосы покраснели. И я хотел было грубо отшить его, но слова отповеди по пути неожиданно оформились в фразу:
- Я плачу тебе 200 евро и ты сегодня ночуешь у меня, идет?
Мальчик, прищурившись, поглядел на меня и, видимо, удовлетворившись результатом осмотра, согласно сел в машину.
Я повернул ключ зажигания и, коротко глянув на парнишку, совершенно как Билл развалившегося на сиденье, вырулил из переулка, где, кажется, я только что окончательно потерял самого себя.

Глава 19.
Боже, как я ненавижу так просыпаться: все тело болит, во рту ужасная сухость, в голове, словно дятел поселился, и, что самое страшное, я совершенно не помню где я, с кем я, и что я делал ночью.
На первый вопрос я с легкостью ответил, открыв глаза. Голова заболела еще сильнее, но, по крайней мере, можно было не беспокоиться – я дома. На второй вопрос я пока затруднялся ответить, так как теплое тело, обнимавшее меня, было укрыто одеялом. Я немного неуверенно приподнял одеяло и заглянул под него. Лучше бы я этого не делал…
Уткнувшись носом мне в подмышку и обхватив меня тоненькими ручками и ногами, на моей кровати сладко посапывал вчерашний мальчик, которого я купил на всю ночь. Да, я вспомнил: разговор с отцом, некрасивую сцену в квартире Билла, за которую мне до сих пор невыносимо стыдно. Вспомнил я и все, что произошло после.
Черт, если Билл хотя бы вполовину хорош в постели, как этот мальчик, я полнейший идиот, что так долго из глупых принципов отказывался от секса с ним.
Я совсем откинул одеяло и стал рассматривать своего нечаянного партнера. Первое, что я отметил, - мальчик в свете дня казался совсем ребенком. Ему от силы можно было дать 14 лет. Втрое – без макияжа и с растрепанными волосами он уже не был так безумно похож на Билла. В нем не было той агрессивной, почти нереальной красоты, которой отличался Билл. Просто юный, хорошенький мальчик, которому пришлось продавать себя. Жаль его, конечно.
Видимо, я как-то неудачно пошевелился, потому что мальчик легонько вздрогнул и, распахнув глаза, рывком сел на постели.
- Привет, - немного растерянно сказал он, протирая глаза. – Я что, заснул у тебя?
- Очевидно, да, - усмехнулся я. Ситуация нелепа до абсурда. Да уж, думал ли я еще месяц назад, что буду лежать в постели со шлюхой, 14-летним мальчиком, которого всю ночь с энтузиазмом трахал, и буду совершенно спокойно смотреть на его мучительные попытки вспомнить произошедшее? Расскажи мне кто, ни за что бы не поверил.
- Блять, - емко выразился мальчик и, морщась, сел немного набок.
- Что, шлюхам не положено засыпать у клиентов? – Съехидничал я, все-таки чувствуя себя несколько неуютно.
- Примерно, - мальчик внимательно на меня посмотрел. Не знаю, что он пытался высмотреть, но, отводя взгляд, он выглядел даже довольным. – А у тебя тут … мило, - после непродолжительной паузы со смешком выдавил он.
- Было еще милее, когда здесь жила моя невеста, - я откинулся на подушки, продолжая наблюдать за мальчиком. Возможно, я все-таки зря бросил Аннет. Что мешало мне жениться на ней? Билл? Глупо. Я вполне мог бы с ним встречаться и будучи женатым. Все мои идиотские принципы…
- А у тебя есть невеста? – Мальчик заинтересованно уставился на меня.
- Была.
- Ой, извини, - понурился он.
- Ты не понял. Она была моей невестой. Я ее бросил.
- А-а-а, - протянул мальчик. – Из-за него?
Я, вздрогнув, уставился на мальчика. Он лукаво улыбался.
- Ты называл имя… - Заметив, что я нахмурился, мальчик поспешно выпалил. – Ой, будто я не понимаю, почему всем, и тебе тоже, нравится со мной трахаться. Я ведь на гребаного Билла Каулитца похож.
- И, по-моему, успешно этим пользуешься, - я поморщился, представив этих «всех», про которых говорил мальчик.
- Ага, - он ухмыльнулся. – Я же не дурак. Его все хотят, но не все могут получить, вот и снимают шлюх.
- И много было таких?
- Да не так, чтобы очень, но достаточно, - он пожал худенькими плечами. – Некоторые, вроде как, и с Каулитцем спали.
В моих глазах поплыло от накатившей ярости. Значит, я все-таки не ошибся в своих догадках, и эта чертова блядь стелилась под многих. Надо было остаться… Но меня выбили из колеи его слезы, хотя, конечно, вряд ли они были искренними.
- Кто? – Хрипло спросил я, злобно сжимая кулаки.
Мальчик опять изучающе посмотрел на меня.
- Парой сотен не отделаешься. За информацию отдельная плата.
- Я плачу тысячу, - у мальчика тут же загорелись глаза.
- имен они не называли, - медленно, со вкусом начал он рассказывать, - но потрепаться после траха любили, а я парень сообразительный. По большей части молодые ребята были. Он, видимо, с ними пару раз трахнулся и бросил. Но были и взрослые дяди. Например, - мальчик выдержал эффектную паузу, - их продюсер. Я его сразу узнал.
Дьявол задери этого лицемера Йоста! А еще прикидывался, что беспокоится за Билла.
Вдруг мне в голову пришла мысль, моментально охладившая мою ярость.
- Постой-ка, милый мальчик. Неужели Йост не мог найти кандидатуру поприличнее дешевой уличной шлюхи?
Мальчик скривился.
- Я не уличная шлюха.
- Неужели?
- Хочешь проверить? Могу отвести тебя к Верготу, он самый крутой в Берлине. Я в его агентстве «Пылающая Роза», один из самых ценных.
- А на улице что делал? И так задешево себя продавал?
Мальчик пожал плечами.
- Гулял я. От урода одного шел. Домой неохота было, к Верготу тем более. У него в последнее время любимый прикол пользовать меня после клиентов. Переночевать же где-то надо было. А ты мне сразу понравился: богатый, красивый, не извращенец какой-нибудь…
Тут я не выдержал и расхохотался. Да уж, еще тот я, «не извращенец», оттрахавший малолетнего пацана.
- В Джулию Робертс решил поиграть?
- Примерно, - фыркнул мальчик.
- Нас с тобой будто сама Судьба свела, - я потрепал его по голове. – Как хоть тебя зовут?
Он с сомнением посмотрел на меня, но все же ответил:
- Август.
- А меня Шон. У тебя родные, отец-мать есть?
- Сестра только. Но у нее своих трое детей, а муж, сук, слинял год назад.
- Ты можешь уйти из этого … хм, «агентства»?
Мальчик задумался.
- Сам точно нет. Это не та работа, которую можно просто так бросить. А вот если кто-нибудь за меня Верготу заплатит…
Не заметить такого прозрачного намека я не мог. И я видел, что Августу, на самом деле, не нравится его «работа». Хотя, кому такое может нравится? Разве только Биллу…
- Я заплачу. Встречусь с ним и договорюсь обо всем.
- Спасибо, - мальчик широко улыбнулся, и я понял, что он впервые за долгое время сделал это искренне, от всего сердца.
- Вот твоя тысяча, - я потянулся за кошельком, но Август покачал головой.
- Потом. У меня сегодня все бабло отберут. Ты мне две сотни должен за сегодня. Остальное отдашь, когда от Вергота заберешь. Хорошо? – Он просительно заглянул мне в глаза.
- Ладно, как скажешь, - я протянул ему деньги.
Август слез с кровати и очень быстро оделся.
- Как я тебя потом найду?
- В «Пылающей Розе», - уже у порога обернулся Август. В его глазах стояли слезы. – Шон, ты … Спасибо тебе! За все.

Утренний эпизод несколько привел в порядок мои мысли и чувства. Кроме того, у меня появилась богатая пища для размышлений.
Во-первых, я все-таки был прав, и Билл та еще подстилка, хоть и казался мне поначалу наивным мальчиком-одуванчиком. Наверное, это единственный раз в моей жизни, когда я совершенно не был рад своей правоте.
Во-вторых, мне было очень интересно, как давно Йост спит с Биллом. Черт, как вспомню тот сочувственный взгляд в ресторане… Он же все знал! Знал про все эти выходки Билла и промолчал, видя, как я мучаюсь.
Ну, и, в-третьих, мне очень хотелось как можно скорее помочь Августу. Жаль мальчика, жизнь у него совсем не сахар. Но, вспоминая прошедшую ночь, я сомневался, что Вергот так просто отпустит Августа. Не думаю, что Август врал про свою «ценность». Скажем так, я на личном опыте убедился, что этот мальчик стоит очень больших денег.
Я решительно собрался и уже был готов ехать, когда раздался настойчивый звонок. Открыв дверь, я замер от неожиданности. На пороге с весьма воинственным видом стояла Аннет.
- Ну, здравствуй, женишок, - каким-то чужим, глумливым тоном произнесла она.
- Здравствуй…
- Как поживаешь? – Аннет бесцеремонно прошла в квартиру и, скинув пальто, устроилась на диване. Что-то здесь не так… Она никогда раньше не вела себя так вызывающе невежливо.
- Прекрасно. Вот, приготовился уезжать по делам, - я выделил последние слова, но Аннет не обратила на это внимания.
- Я очень за тебя рада, Шон, - и опять эта улыбка. Словно Аннет знает что-то, неизвестное мне, и упивается моим незнанием.
- зачем ты пришла? – Не выдержал я. – мы, кажется, все уже выяснили. Я люблю другую!
- Ты прав. Билл Каулитц действительно больше на девку похож…
Я замер.
- Откуда ты знаешь? – Прохрипел я.
- Я не только это знаю, - на лице Аннет появилось издевательское сочувствие. – Вот ты когда-нибудь задумывался, почему Каулитц так настойчиво вертит перед тобой своей тощей задницей?
- Я ему нравлюсь, - прошептал я, чувствуя себя полным идиотом.
Аннет рассмеялась.
- Верь дальше, тогда уж он точно убедится, что ты непроходимый тупица. Он на тебя поспорил.
- Что?!
- Поспорил. С Томом. Что Билл за месяц сможет затащить тебя в постель. Это вообще их любимое развлечение. И, надо сказать, Билл почти никогда не проигрывает.
Я бессильно сел на диван, закрывая ладонями лицо. Черт, я идиот, я такой идиот.
Перед моим внутренним взором, словно в немом кино, пролетали картинки недалекого прошлого: наше с Биллом знакомство в клубе, его первые робкие улыбки и кокетливые взгляды, Испания, его рассказ о парне из детства, изнасилование, полный боли взгляд Билла и его разбитые в кровь осколками зеркала руки… Все моменты моего общения с Биллом, которые я бережно хранил в памяти, каждый наш с ним поцелуй, каждое прикосновение – все это было ложью.
Моя любовь, моя боль, мои страхи – он же растоптал все это. И ради чего? Ради какого-то идиотского пари?
Господи, я не хочу верить в это! Это все ложь, Билл не мог так поступить со мной!
- Тяжело узнавать правду? – Насмешливо спросила Аннет, все это время с любопытством наблюдавшая мои мучения.
- Да пошла ты! – Огрызнулся я. – Что ты понимаешь!
- Я понимаю то, что братишки неплохо повеселились, играя с тобой. А ты на все это повелся, как последний лох.
Аннет почти выплюнула последние слова. Я смотрел на нее и почти не узнавал. Куда делась та милая девушка, на которой я собирался жениться? Эта злобная, лицемерная стерва была мне совершенно не знакома.
- Ты же сама мне лгала, - прошептал я, уязвленный своей догадкой. – Ты же вовсе не любила меня. Тебе были нужны только мои деньги…
- Разумеется, - фыркнула Аннет. – Ты думаешь, я собиралась всю жизнь гримировать эту надменную суку по имени Билл Каулитц? Как бы не так. Я хотела жить по-человечески. И если для этого надо было выйти замуж за такого избалованного и самовлюбленного придурка, как ты, я бы это сделала. Меня ожидала красивая жизнь, пока не вмешался этот размалеванный пидор, - зло прищурившись, прошипела Аннет.
Как же она была отвратительна! Все то, что я любил в ней, исчезло. Передо мной сидела мерзкая тварь, пышущая желанием мести. Вот уж точно, день прозрений.
- И зачем ты ко мне пришла?
- Я помогу тебе отомстить Каулитцам.
Мне показалось, я ослышался.
- Что?!
- Ты же хочешь им отомстить? Я помогу тебе. Том Каулитц потеряет все, а Биллу, - Аннет скривилась, произнося это имя, - придется до конца своих дней ублажать тебя.
Я задумался. Конечно же, сейчас я хотел лишь этого, но…
- А тебе это зачем?
- Ты же все равно не женишься на мне? – Спросила Аннет и после моего утвердительного кивка продолжила: - А для Билла Каулитца будет катастрофой оказаться в твоей власти. Я же понимаю, что, несмотря на все, рассказанное мной, ты все равно мечтаешь заполучить его. И я помогу тебе это сделать.
Аннет говорила абсолютно серьезно и, кажется, более-менее честно.
Я хотел ответить «Нет». Хотел, но не успел – зазвонил телефон. Аннет ухмыльнулась, словно зная, кто это звонит.
- Да? – Черт, кто же это так не вовремя?
- Угадай, кто? – Соблазнительные интонации, бьющие всегда точно в цель… Билл…
От неожиданности я даже выронил трубку, вызвав язвительный смешок Аннет.
- Билл? – Я прокашлялся. – Чего тебе?
Пожалуйста, скажи мне, что я сволочь, обругай меня за сделанное вчера. Пожалуйста, Билли, заставь меня вновь верить, что ты любишь меня.
- Хочу продолжить то, что мы не успели закончить вчера…
Мои пальцы, сжимавшие трубку, занемели, а сердце, казалось, перестало биться. Я поверил Аннет.
- прости, я сегодня занят, - в моем голосе не было никаких эмоций. У меня вообще не осталось никаких эмоций.
- Но…
Дьявол, он еще смеет мне возражать!
- Легок на помине? – Ехидно спросила Аннет.
Я проигнорировал ее, и рявкнул в трубку:
- Билл, я занят!
- Тогда, до встречи, - и короткие гудки.
Выпустив из рук телефон, я молча уставился в одну точку, обдумывая предложение Аннет. Прежний Шон Уилкс никогда бы на это не согласился, веря в то, что несмотря на все, совершенное Биллом, он не заслужил такого.
Но ядовитый голосок, со вчерашнего дня поселившийся в моих мыслях, нашептывал мне, что с помощью Аннет, я смогу заполучить Билла, его соблазнительное тело, его сладкие губы, его продажную душу. Заполучить, а потом сделать ему так же плохо, как мне сейчас. Так же унизить его, растоптать, уничтожить все, что ему дорого, включая Тома и группу.
А потом… Билл будет моим, навсегда. Сломанный, покореженный, лишенный всего – но мой собственный. Я не отпущу его, ведь он обошелся мне так дорого.
- Я согласен, - все, я перешел Рубикон, обратной дороги нет.
Дерзкая, злобная улыбка появилась на лице Аннет. Кажется, моя бывшая невеста начинает нравиться мне даже больше, чем прежде.
- Начнем с Билла, - подобралась Аннет, моментально настроившись на деловой тон. – Сейчас он уязвим, как никогда. Срок пари истекает через пять дней, а Биллу нужно выиграть любой ценой. Я неплохо успела изучить его. Он не отступит. Ты можешь требовать у него все, что пожелаешь – он на все подпишется.
Подпишется… Мой мозг ухватил последнее слово, мгновенно подобрав ассоциацию.
- Кажется, я знаю, что делать, - я вернул Аннет ее улыбку. – Это свяжет всю группу по рукам и ногам. И тогда…
- Тогда мы нанесем сокрушительный удар, - продолжила мою мысль Аннет. – Слушай, Уилкс, ты мне начинаешь нравиться. Теперь, когда ты уже не такая тряпка, как раньше.
- Довольно сомнительный комплимент, - хмыкнул я.
- Какой есть.
- Расскажи, что ты еще знаешь о Каулитцах? Я имею в виду что-нибудь компрометирующее.
- Вообще-то, я не очень много знаю, - пожала плечами Аннет. – Ну, для начала, все в группе влюблены в Билла, включая и их продюсера. Не знаю уж за что, он с ними ведет себя еще хуже, чем с остальными. Густав с Георгом – нормальные ребята, в отличие от близнецов. Том трахается со всем, у чего есть сиськи, а Билл – у чего есть член.
Я помрачнел, вновь почувствовав дикую ревность. Ну, ничего, скоро эта блядь перестанет стелиться подо всех. Кроме меня, разумеется.
- Что еще?
- Тебе лучше поговорить с «потерпевшими». Их довольно много, и почти все имеют зуб на Каулитцев. Помнишь Лихтов?
Я напрягся, вспоминая.
- Того политика-педофила и его дочь-не-девственницу?
- Они самые. А теперь вспомни, кто подпортил их жизнь.
Точно! Аннет права. Фамилия Каулитцев тогда светилась на всех страницах с «сенсациями» о Лихте.
- Ну, и прочие… Если с ними пообстоятельнее поболтать, можно собрать уйму компромата. Одного ты сможешь расспросить уже сегодня.
- Кто он?
- Этого парня зовут Грег. Он был фотографом.
- Был?
- Да, до тех пор, пока Билл на спор его не соблазнил. Грег после не отстал от Каулитца, преследовал его повсюду, признавался ему в любви. Биллу это надоело, и он подсунул Грегу порцию героина. Грег все-таки отмазался, но о карьере фотографа можно было забыть. И он запил. Теперь прозябает каждый вечер в разных барах. Сегодня он будет в «Лунном свете». Это в трех кварталах от твоего дома.
- Я знаю. Хорошо, я сегодня поболтаю с ним, а завтра с самого утра прижму Билла.
- Удачи, - Аннет поднялась с дивана и накинула пальто, собираясь уходить.
- Постой, - окликнул я ее. – Ты не знаешь, Билл…
Я замялся.
- Да?
- Может, Билл все-таки кого-то любит?
Произнеся вопрос, я снова почувствовал себя полным кретином. Ну зачем эти телячьи нежности?
Вопреки моим ожиданиям, Аннет не рассмеялась.
- Ты прав, - немного удивленно ответила она. – Однажды, я случайно услышала, как Билл разговаривал слух в гримерке, думая, что там никого нет. Я уже не помню дословно, но, кажется, он говорил о давней любви к какому-то парню. Я запомнила только имя – Джей. Вряд ли оно что-нибудь тебе даст.
Аннет ушла, хлопнув дверью, а я остался в какой-то растерянности. С одной стороны, я не хочу менять наши с Аннет планы и действительно жажду мести. А с другой – я ведь люблю Билла, черт бы побрал это чувство. Да, я люблю Билла и не собираюсь довольствоваться своими безответными чувствами к нему.
Знаю, он такая лицемерная дрянь, каких мало на этом свете, но… Я помню кафе у Ганна, помню счастливый доверчивый взгляд Билла, его сладкие и очень искренние поцелуи, шарф, оставленный им в порыве какой-то детской обиды. Я не могу забыть, просто так взять и вычеркнуть из своей памяти все это.
Испания… Я не хочу помнить те страшные события, но они были. И, черт побери, каким бы ни был Билл, я очень виноват перед ним за то, что не смог уберечь его от группового изнасилования. И я помню боль Билла, когда он разбивал руки в кровь и кричал, пытаясь убедить самого себя, что «он существует».
Может, все-таки Аннет лгала, и не было никакого пари? Почему я должен ей верить?
Я хотел бы не верить Аннет, но интуиция подсказывала мне, что все сказанное ей – правда.
Взяв в руки телефон, я очень медленно, готовый передумать в любую секунду, набрал знакомый номер.
- Да? – К моему изумлению, в трубке раздался женский голос.
- Мне нужен Билл Каулитц, - неуверенно пробормотал я.
- Он спит. Если хотите, можете передать через меня ваше сообщение. Я его мать.
- Нет-нет, это срочно. Прошу вас, разбудите его.
- Хорошо, - вздохнула женщина.
После минутной паузы в трубке вновь раздался голос. Его голос.
- Алло?
Все заготовленные слова вылетели из головы. Я молчал, просто слушая прерывистое дыхание Билла.
- да, я слушаю! – на этот раз более нетерпеливо.
Как же хотелось просто сказать «Я тебя люблю»! Но я не мог выдавить эти слова из себя, боясь, что Билл в ответ просто рассмеется.
- Говорите же! – Воскликнул Билл.
Черт, Шон, скажи уже хоть что-нибудь, наори на него, солги – только не молчи, только…
- Джей? – Я задохнулся. Короткое имя, но сказанное с такой теплотой, с такой надеждой, с такой … любовью.
- Да, - вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать.
- Наконец… Люблю…
Я отшвырнул трубку, словно обжегшую мои руки, и застыл, слушая свое бешено стучащее сердце.
Понимание пришло внезапно, как озарение. В любви и на войне все средства хороши, не так ли? Я не отпущу Билла, никогда. Будь проклят этот Джей!
Я все сделаю, но Билл будет моим.

Бар «Лунный свет» был отвратительной дешевой забегаловкой, где за грязной стойкой восседали, кажется, все местные любители выпить.
Грега я отличил сразу. Он один здесь был моложе тридцати. Красивый, хорошо сложенный блондин произвел на меня благоприятное впечатление. Он выпивал рюмку за рюмкой, но почти не пьянел, и вполголоса сбивчиво рассказывал скучающему бармену о своих проблемах.
- Он, конечно, сучка еще та, - жаловался Грег, опрокидывая в себя очередную порцию двойного виски.
- Так забудь его, парень, - посоветовал бармен. Судя по тому, что не было удивленных переспрашиваний «Он?», бармен был в курсе личной драмы Грега. Интересно только, насколько в курсе.
- Я люблю его, - прошептал Грег, уронив голову нВ сложенные руки. – Тот единственный раз был невероятным. Он такой красивый, умный, порочный. Его глаза всегда горят страстью. Его пальцы такие изящные, нежные, умелые. А его бедра…
Тут я уже не выдержал и вмешался в монолог Грега, к явному облегчению бармена, которому, видимо, совсем не хотелось в очередной раз выслушивать восхваления прелестям любовника Грега.
- Расскажи-ка все с начала и поподробней, - попросил я, подсаживаясь к Грегу. – Только не здесь. Давай, я возьму нам выпить, и мы пойдем вон за тот дальний столик, где ты мне все расскажешь. Идет?
Грег окинул меня оценивающим взглядом с ног до головы и, фыркнув, поднялся.
- Еще одна жертва его неземной красоты? – Прокомментировал Грег, послушно идя за мной в укромный уголок бара.
- Я тебя слушаю, - мы сели за шаткий столик, и я выжидательно уставился на Грега, всем своим видом старательно выражая внимание и сочувствие.
- Ты же тоже попался? – Полуутвердительно спросил Грег, наливая себе виски. – О, он мастер на это. Все к нему слетаются, как мотыльки на огонь. Он красив, очарователен, обаятелен. Он всегда такой, каким ты желаешь его видеть. Его невозможно не любить, даже зная обо всех его грехах.
- Что произошло?
- Он соблазнил меня. Прямо на фотосессии. А я не мог ему сопротивляться… Один его взгляд лишает воли, одно его прикосновение сводит с ума. Я был бы рад никогда не встречать его…
Я слушал Грега, его подробный рассказ о случившемся, и поражался. Грег говорил обо всем этом с горечью, но без злости. Он до сих пор любил Билла, и я думаю, что несмотря на все его слова, Грег мечтал пережить все это заново.
- Так что, дружище, - закончил свой рассказ уже изрядно пьяный Грег, - смотри на меня. Ты будешь таким же через пару месяцев. И будешь так же рассказывать собутыльникам, что трахал сладкую попку Билла Каулитца.
Грег замер, не договорив, словно понял, что сболтнул лишнее.
- Ты ведь все это про Билла Каулитца рассказывал? – Спросил я, напряженно ожидая ответа. Черт, если Грег пойдет на попятный, все будет зря!
- А ты что, сам не понял? – Недоверчиво спросил Грег.
Давай, Шон, сыграй свою роль. Ты сможешь…
- я хотел лишь убедиться. Я не могу поверить, что Билл, мой Билли… - страдальческие интонации в моем голосе чуть меня самого не разжалобили. Грег расслабился.
- Да, друг, про него, про Каулитца, - Грег сочувственно похлопал меня по плечу. – Тебе стоит знать, да…
Выходя из бара, я довольно улыбался. Достав из кармана куртки диктофон, я нажал «Play».
- И он предложил мне вмазать по дозе, но я отказался. Не хотел, чтобы мой мальчик употреблял эту дрянь. А потом я отвлекся на что-то, и…
Голос Грега был четким, хорошо слышимым. Конечно, в суде эту запись не приняли бы, но на Билла подействует. Завтра он собственноручно подпишет себе приговор.

К встрече с Биллом я готовился с особой тщательностью, продумав все до мелочей, каждую свою реплику, каждый взгляд. Мне нужно было поставить его в тупик, застать врасплох. Это довольно сложно, учитывая богатый опят Билла в подобных играх. Однако я всерьез полагал, что у меня все получится.
В мою пользу играло то, что прежде я был, по меткому выражению Аннет, всего лишь «избалованным самовлюбленным придурком», «тряпкой». Билл не будет ожидать от меня подставы. Тем более сегодня, когда ему кажется, что выигрыш этого идиотского пари почти у него в кармане.
Я даже разыграл для него по телефону целое представление, позволив уговорить себя встретиться не в каком-нибудь кафе, а у меня в квартире.
И, все же, несмотря на всю мою подготовленность, я должен быть крайне осторожен. Ведь позавчера я умудрился так бездарно выдать себя. Билл видел мое истинное лицо, и, похоже, оно ему не очень понравилось. Так или иначе, из-за моего промаха Билл может быть готовым к сегодняшней игре. В которой, разумеется, все равно победителем буду я.
В последний раз взглянув на себя в зеркало, я остался доволен собой. Я выглядел как классический пример юноши, приготовившегося в решающему свиданию. Еще бы погасить этот неуместный блеск в глазах и стереть с лица нехорошую ухмылку.
Услышав звонок, я отвернулся от зеркала и решительно зашагал к двери. Игра началась, дамы и господа. Первый ход за Биллом.
- Доброе утро, дорогой! – Слащаво улыбнулся Билл, переступая порог моей квартиры. – А теперь оно стало еще более добрым.
Я отступил в сторону, пропуская Билла, и захлопнул дверь, отсекая ему пути к отступлению.
- Рад тебя видеть, - я улыбнулся, осознав, что почти не солгал. Я действительно был рад Биллу.
Он по-хозяйски прошел в комнату и без лишних слов опустился на полузаправленную постель, слегка откинувшись назад.
- ты только что проснулся? – Билл наклонил голову, с любопытством глядя на меня.
- Не совсем, - я сел на диван, так что Биллу пришлось повернуться, чтобы видеть меня. – Между прочим, в приличных домах Англии столь ранний визит считается неуважением к хозяину.
Билл немного растерялся.
- Но мы же не в Англии, - капризно протянул он, разваливаясь на моей постели. Черт, как бы я ни старался, я не мог отвести взгляд от его ладоней, которые как бы невзначай поглаживали живот и бедра. Из-под задравшейся почти до груди майки виднелась татуировка, загадочно уходящая под ремень сползших джинсов.
Когда я понял, что на нем нет белья, меня бросило в жар.
- Почему ты так настойчиво хотел со мной встретиться? – Я старался выглядеть спокойным, но это давалось мне с огромным трудом. Я никак не мог не смотреть на Билла, который уже почти открыто ласкал себя, еле слышно постанывая от удовольствия. В его глазах, казалось, горело дьявольское пламя. Он прекрасно видел мое смятение.
- Позавчера мы так неудачно закончили наше свидание, - Билла потянулся, прогибая спину. Его футболка задралась еще выше, а джинсы неумолимо поползли вниз. – как насчет сегодня? – Билл медленно облизнул ярко-алые губы, снова поглаживая себя. Господи, пусть эта пытка поскорей закончится! Пусть она никогда не кончается…
- ты о чем? – Я продолжал строить из себя благородного кретина, хотя больше всего мне хотелось сейчас послать мой идиотский план ко всем чертям. И дать Биллу то, чего он так упорно добивается.
Нельзя. Сдаться сейчас означает потерять возможность обыграть Билла.
- Тебе показать? – Билл резко поднялся и моментально очутился у меня на коленях, прогибаясь и прижимаясь ко мне так, чтобы я почувствовал его возбуждение. Меня уже повело, и я не удержался, положил руки на его задницу и легонько коснулся губами его шеи. Билл облегченно выдохнул и расслабился, отдаваясь моим ласкам.
Все, пора.
- Я не позволю тебе выиграть пари, - прошептал я в его подставленные для поцелуя губы.
- Что? – Билл попытался изобразить недоумение, но оно так нелепо сочеталось с маской желания, что я расхохотался.
- Хватит игр, малыш, - я сбросил его со своих коленей. Билл очутился на коленях у моих ног. Весьма символично, кстати.
- Я все знаю, Билли. И сегодня ты будешь делать все, что я пожелаю.
- Неужели? – Немного нервно, но очень язвительно спросил Билл.
- да, если хочешь выиграть пари, - и, не дав ему возразить, я достал из кармана диктофон. – А чтобы ты убедился в серьезности моих намерений, послушай эту пленку.
С каждым словом Грега, Билл становился все мрачнее.
- Этим ты ничего не докажешь, - буркнул Билл, когда запись кончилась.
- Не докажу, - согласился я. – Но вот ты, мой дорогой, сейчас согласишься на все.
- Сомневаюсь! – Вся его игривость исчезла, он говорил холодно и отстраненно. Словно он не извивался на моей постели, пытаясь меня соблазнить. Словно мы вообще с ним не знакомы.
- А вот я нет. Видишь ли, в чем дело, Билли. Мне надо убедить вашу группу подписать новый контракт, который – будем совсем честны друг с другом – совершенно невыгоден для вас. Самому бы мне вряд ли удалось это сделать, я, к великому сожалению, не настолько красноречив. Но вот с твоей помощью…
- Нет! – Крикнул Билл, вскакивая с пола.
- да, дорогой. Если ты хочешь выиграть ваше пари…
Билл гордо вздернул голову, с ненавистью глядя на меня.
- я не пожертвую группой!
- Тогда ты благородно пожертвуешь собой. Я отдам эту пленку … скажем, моему отцу. Она и мои слова убедят его, поверь. Как думаешь, что сделает мой отец, узнав о твоих развлечениях?
На лице Билла промелькнула какая-то нездоровая улыбка, тут же сменившаяся усталостью
- В общем, ты понимаешь. Либо группа существует на наших условиях, либо не существует вообще.
Все, я сказал это.
- Что я должен сделать? – После долгой паузы тихо спросил Билл. Он выглядел каким-то потерянным, и мне на короткий миг даже стало его жаль.
Но к черту жалость. Этот засранец не достоин того, чтобы его жалели. Надо уже показать Биллу, к чему порой могут привести его игры.
- за те четыре дня, что остались до окончания пари, ты убедишь всех подписать контракт. Вот его копия, - Билл тут же пробежал его глазами, и на его лице появилось отвращение, но он все же промолчал. – Как только контракт будет подписан, я сделаю то, чего ты так долго добивался от меня. Потом отдам тебе эту запись. И все будут счастливы.
Билл коротко кивнул, свернул копию контракта и молча зашагал к двери. Уже у порога он обернулся и с поразившей меня абсолютно искренней болью прошептал:
- Ты такой идиот, Шон Уилкс.
Резко хлопнула входная дверь, и я остался один, с настойчивым ощущением, что где-то я все-таки допустил непростительную ошибку.

Глава 21
Я осторожно выбрался из теплых и очень уютных объятий брата и, откинув одеяло, сел на кровати, потягиваясь и потирая заспанные глаза. Слишком яркий солнечный свет беспощадно пронзал тонкие шторы и освещал всю комнату: и Тома, счастливо улыбавшегося во сне, и весь тот беспорядок, устроенный нами вчера, и зеркало на стене, в котором отражался я – помятый со сна, лохматый и совершенно неготовый к важной миссии соблазнения Шона.
Да уж, чтобы привести себя в порядок, понадобится больше часа. А мне нужно успеть к Шону до десяти утра. Хорошо хоть этот олух согласился встретиться со мной у него дома. Боже, мне вчера так долго пришлось уламывать его по телефону! А в это время на меня выжидательно посматривали мама с Томом, видимо, все еще обеспокоенные моим обмороком. Но мне доставляло куда большее неудобство тот факт, что Джей вернулся…
Как я смогу хладнокровно соблазнять Шона, зная, что где-то совсем рядом находится человек, изменивший всю мою жизнь? Единственный, про кого я могу сказать, что люблю его…
А если быть совсем уж откровенным, Джей – единственное светлое воспоминание в моей жизни, полной грязи и чужих страданий.
Вчера, после обморока, я даже не знал толком, как себя вести. Тому, наверное, я вообще показался просто психом. Вместо того чтобы обдать его заслуженной порцией презрения и холодности, я устроил то… шоу. Нет, я честно пытался злиться на брата, но сцена в ванной оставила довольно неожиданные последствия. Вообще-то, Том должен был чувствовать себя униженным и использованным. А на самом деле, я лишь заставил самого себя настолько скучать по той нежности, с которой ко мне всегда относился старший брат, что позорно сдался и позволил Тому узнать о своем счастье.
«Хотя, так даже лучше», - подумал я, оглядываясь на счастливого спящего Тома. Конечно, я отомщу ему, я не привык прощать предательство. Просто из-за всех этих событий, произошедших за последний месяц, мы с Томом сильно отдалились друг от друга. Раньше, даже во время самых ужасных ссор, я все равно ни за что бы не отрекся от Тома и, пожалуй, без колебаний выручил бы его из любых переделок. А вчера утром… Я впервые в жизни от всей души ненавидел брата. И это была не та яростная ненависть – антипод любви. Это была ненависть пустая, равнодушная, лишенная всяких других эмоций. В тот миг я, наверное, был бы счастлив узнать о жестокой смерти брата. Господи, как же хорошо снова чувствовать себя частью его!
Я нежно провел ладонью по щеке Тома, укрыл его одеялом и поднялся с кровати. Запястья, с которых я совершенно напрасно не снял вчера браслеты, болели просто кошмарно. На коже краснели отметины от ремней, предплечье было покрыто припухшими ранами, а от браслетов остались еще не очень заметные, но чертовски болезненные синяки. Значит, придется до последнего не снимать куртку. А то, боюсь, Шон испугается. Он вообще какой-то слабонервный.
На макияж пришлось потратить много драгоценного времени. Последние дни очень плохо отразились на моем лице. Одними кругами под глазами я напоминал наркомана в ломке. Прошел, наверное, почти час, пока я, наконец, не был удовлетворен результатом.
Теперь одежда… Наверное, не нужно ничего особенного: джинсы да моя счастливая футболка. Ну, и курточку потеснее, конечно. Главное не надевать нижнего белья – тогда-то уж Шон точно оценит мой внешний вид.
Я усмехнулся своим мыслям. Небось, заметив отсутствие на мне нижнего белья, Шон смутится настолько, что сможет только зачарованно пялиться на меня. Нет, я не считаю Шона тупым и непробиваемым скромником. Просто он настолько сильно хочет меня, что не может смириться с этим и подсознательно отторгает все мысли о сексе со мной. Вообще-то, прошедшего времени должно было хватить, чтобы Шон свыкся с мыслью о собственной «ненатуральности». Я об ориентации, конечно.
В конце концов, Шон оказался самым обычным парнем, несмотря на всю его внешнюю идеальность. Только у него оказалось намного больше принципов и моральных установок, чем у всех моих прежних знакомых, из-за которых Шон и казался таким… что уж говорить, потрясающим. Но позавчера он сорвался. Как бы это ни играло мне на руку – теперь то я могу с легкостью затащить его в постель – мне очень жаль, что так получилось. Я, как это ни смешно звучит, разочаровался. Мне ведь действительно хотелось верить, что есть хотя бы один человек, который не мечтает оттрахать меня.
Ну ничего… Я пересплю с Шоном сегодня и смогу навсегда от него отделаться. И забуду как страшный сон то, что я чуть было в него не влюбился.
Я резко захлопнул за собой дверь, словно пытаясь этим выплеснуть свою злость, и, прислонившись к ней спиной, бессильно сполз на холодный каменный пол. Как же мы с Томом могли так проколоться? Почему? Ну почему случилось именно то, чего случиться ну никак не должно было? Шону нельзя было знать о пари…
Черт, да зачем мы вообще заключили этот идиотский спор? Мне что, мало было приключений на мою задницу? Или ухажеров не хватало? И Томми о чем думал? Ну какого хера нам понадобился этот чертов Шон Уилкс… А теперь из-за нашей же глупости это «невинное развлечение» грозит перерасти в огромные проблемы. Потерять из-за нелепого пари группу – это просто абсурд.
Поздравляю, Билл Каулитц! Ты умудрился бездарно просрать свой новый концептуальный альбом. Просто десять баллов за дальновидность и расчетливость!
Я обхватил себя руками, стараясь сдержать дрожь от накатывающей истерики, и уткнулся лбом в колени. Если Шону сейчас вздумается выйти из квартиры – это будет вообще шедевр. Билл Каулитц, сидящий под дверью – великолепное шоу!
Заставив себя подняться с грязного пола, я чуть ли не бегом вышел из чертового дома, который теперь-то уж я точно запомню надолго. В абсолютно пустой голове бился лишь один единственный вопрос: «Что делать?».
Самое паршивое то, что я даже не знаю, откуда Шон мог узнать обо всем этом.
Если от Тома – херово. Но если нет – еще хуже, потому что этот неизвестный источник я никак не смогу контролировать, и неизвестно, сколько еще грязных подробностей всплывет наружу. Еще пара фактиков из моей бурной биографии – и с карьерой можно завязывать. Как, в общем-то, и Тому. И Дэвиду.
Я опомнился где-то уже очень далеко от дома Шона и, поймав такси, отправился домой. Черт, если это братец настучал, ему не жить. И похер мне на все, что было раньше.
А вот если это не Том… Я похолодел от этой мысли. Да… Если это был не Том, то ближайшие три дня я буду как последняя шлюха стелиться подо всю группу и на коленях вымаливать у каждого поставить свою подпись под гребаным контрактом.
Дорога домой казалась слишком длинной. Меня знобило, я не мог нормально дышать, судорожно хватая пересохшими губами горький воздух. Казалось, во мне поселилась пустота, пожиравшая меня изнутри, уничтожавшая последние жалкие остатки личности, бывшей когда-то Биллом Каулитцем. И не было ничего кроме этой пустоты и хренова контракта в кармане моей куртки. Даже слез и тех не было, хоть мне и безумно хотелось забиться в угол сиденья и разреветься, выплеснуть все это дерьмо, чтобы не жгло так сильно внутри меня – там, в груди, где еще час назад билось мое сердце.
- Приехали, - сочувственно оглянулся на меня молодой водитель. На хер мне его паршивое сочувствие… Я бросил парню какую-то банкноту и, даже не обернувшись на него, выскочил из машины.
Надеюсь, мамы дома нет. Потому что сейчас будет потрясающая черная комедия под названием «разборки братьев Каулитц». А если это Том оказался треплом, то к приходу мамы в квартире появится новый предмет интерьера – хладный трупик моего обожаемого братца.
В квартиру я ворвался, словно ураган, сбил с ног брата, подхватил его костлявое тельце и уволок в гостиную. Вот сейчас мы разберемся…
- Сегодня великолепный день, Томми, - начал я, сам чертовски заводясь от своих слов, как будто я гребаный чайник и вот-вот забулькаю от бешеной ярости. – Особенно он великолепен тем, что, оказывается, милый мальчик Шон ВСЕ ЗНАЕТ, - последние слова я проорал в лицо Тома, который, съежившись, сидел на диване и с ужасом смотрел на меня. – Если ты не понял, повторю: Шон Уилкс прекрасно осведомлен о нашем с тобой, дорогой братец, пари. И какого хера это значит? – я буквально метался по комнате и почти кричал, надрывая связки, но мне было плевать. Мне нужно было выплеснуть все, что накопилось за этот короткий, но чертовски трудный день. – Зачем ты распускал свой поганый язык?
Последнее я сказал скорее для проверки. С каждой секундой мне все больше казалось, что Том не при чем. Но мне нужно удостовериться…
Брат выглядел так, словно я ему предъявил все доказательства, что Санта существует. Разве только рот не разевал от изумления.
- Я не понимаю… - по лицу видно, что не понимает. Ни хрена не понимает.
- Чего ты не понимаешь? – я вцепился в него, как утопающий цепляется за соломинку. – Того, что ты все растрепал Шону? Так хотелось победить?
- Да пошел ты! – Том оттолкнул меня, явно пытаясь обдумать ситуацию. – Ни хера я ему не говорил!
Я внимательно посмотрел на него, из последних сил пытаясь высмотреть ложь. Но Том и правда не говорил Шону. А это значит… Я бессильно сел на пол, понимая, что это конец. Пришел конец умному и хитрому кукловоду Биллу Каулитцу. Теперь его будут дергать за веревочки, как марионетку заставляя выполнять приказы нового кукловода.
- Тогда откуда он все знает? – бессмысленно прошептал я, наверное, впервые в жизни совершенно не зная, что делать дальше. Я не думал, что расплачиваться за собственные грехи придется так скоро.
Том сел рядом со мной и успокаивающим жестом осторожно затронул мое плечо. Не надо, брат, не надо! А то я сейчас просто разревусь…
Вытащив из кармана чертов контракт, я швырнул его Тому.
- Читай, - на подробные объяснения у меня просто нет сил.
- И что же это?
- Наш новый контракт с «Юниверсал», - да здравствует рабство в особо извращенной форме! Иной характеристики данного «документа» и не подобрать…
Том быстро просмотрел текст и недоуменно уставился на меня.
- Но это же бред… - какой ты умный, Томми!
- Я тоже так думаю. Но в этот, как ты выразился, «бред», скоро превратится наша жизнь.
- Если кто-то думает, что я подпишу ЭТО, он сильно заблуждается! – я сказал, что Том умный? Так вот, я забираю свои слова назад. Неужели он думает, что у нас есть возможность отвертеться?
- Нет, Томми, - я издевательски вздохнул. – Это ты заблуждаешься. Потому что ты подпишешь этот контракт. И Густав с Георгом подпишут. И Дэвид.… Иного выхода нет.
- К черту, - Том поднялся на ноги и швырнул контракт мне в лицо. – Делай что хочешь, а я не буду подписываться под этим.
С этими словами он выбежал из квартиры, даже не оглядываясь на меня.
- Это мы еще посмотрим…
Я не угрожаю. И даже не предупреждаю. Я просто констатирую.
Оставшись один в пустой квартире, я занялся довольно бессмысленным делом – попытался все-таки найти выход из сложившейся ситуации. Это напоминало мне одно известное высказывание: «Трудно искать в темной комнате черную кошку. Особенно, если ее там нет». И, сдается мне, то, что я так упорно пытался найти, было именно такой вот «черной кошкой».
Я поднялся с пола и буквально заставил не слушающиеся меня ноги идти в кухню. Там я заварил себе крепкий кофе, позволив измученному мозгу маленькую, но такую блаженную передышку. И уже когда в моих руках оказалась кружка с обжигающим напитком, я все-таки заставил себя думать.
Итак, начнем с начала. Шон знает о пари – что именно он знает, неизвестно. Как там он сказал? «Я не позволю тебе выиграть пари». Так… Еще Шон знает о сроках пари и, скорее всего, о предмете нашего спора. Выходит, конкретно о пари он осведомлен просто замечательно. Что интересно, запись «интервью» с тем фотографом, Грегом, кажется, Шон обещал отдать п о с л е того, как я выиграю пари, то есть, пересплю с ним. Выходит, трахнуть-то меня Шон все-таки хочет. Но хочет и отомстить.
Ладно, с пари все ясно. Теперь что касается этого, как там его, Грега. Он сам рассказал все Шону. Но! Кто-то должен был свести их. И подозреваю, что это тот самый человек, рассказавший Шону о пари. И значит… Значит моей главной проблемой является именно этот «аноним», похоже, осведомленный о моих грешках даже больше меня самого. Вот бы найти этого иуду… Черт, это же должен быть человек, близкий ко мне! Ведь о Греге знали совсем немногие, а об истинных моих отношениях с ним и вовсе три человека – я, Том и, собственно, сам Грег. Вывод?
Том исключается. Его изумленная рожа очень красноречиво говорила о том, что он тут совершено не при чем. Кто еще… Дэвид? Абсурд – он влюблен в меня, да и карьеру портить ему вряд ли захочется. К тому же, я не думаю, что он вообще знает о наших с Томом «развлечениях». Дэвид не дурак, но и лезть в это попросту не захочет. Значит, это не Дэвид. Густав? Или Георг? Ой, а вот это уже из разряда комедий. Представить нашего Густава, следящего за мной, а потом докладывающего о моих похождениях Шону, просто невозможно. Георга тем более.
На этом список подозреваемых закончен. Итог – в темной комнате все-таки не было черной кошки. И мне придется убеждать группу подписать контракт. Черт, вот именно этого я не хочу больше всего на свете. Подписаться под этим, как Том очень хорошо охарактеризовал, «бредом» - значит на ближайшие пять лет потерять всякую свободу. Кошмар…
Допив кофе, я оставил кружку на столе и мрачно вернулся в гостиную. Что же делать… Наверное, придется пока следовать указаниям Шона. А потом мы еще посмотрим, кто кого. По крайней мере, можно попытаться узнать, кто это был таким добреньким и разболтал Шону о пари.
Громкий звук закрывающейся двери заставил меня буквально подпрыгнуть на месте. Я выскочил в коридор, от всей души надеясь, что увижу брата.
- Мам… - немного разочарованно протянул я. Она как-то странно на меня поглядела и прошла в комнату.
- Билли, что-то случилось? Ты выглядишь уставшим… - мама погладила меня по голове. Я тяжело вздохнул. Мне было стыдно смотреть ей в глаза. Теперь, когда вся грязь моей личной жизни может всплыть в любой момент, мне очень не хотелось, чтобы мама была рядом. Вряд ли она мечтала о таких сыновьях, как мы…
- Тяжелый день. Точнее, утро, - я попытался улыбнуться, но с мамой этот номер не прошел. Она по-прежнему обеспокоено смотрела на меня.
- Проблемы с тем парнем, Шоном? – я поперхнулся, только потом вспомнив, что я сказал маме утром, когда уходил.
- Ну, примерно… - я пожал плечами, стараясь выглядеть как можно более равнодушным.
- Ты с ним встречаешься? – буднично спросила мама, снимая пальто и бросая сумку на диван. Я застыл с открытым ртом.
- А… ты… я… - вообще-то, это должно было значить «А откуда ты знаешь, что я гей?».
- Билли, - рассмеялась мама, - не заметить этого может только слепой.
Ага, она и так меня поняла. Но…
- Давно? – я решил не заморачиваться и излагаться исключительно односложными предложениями.
- Да уж лет пять. Билли, нам очень надо поговорить, - она села на диван и, взяв меня за руки, заставила сесть рядом. – Что случилось вчера? Не надо мне говорить, что это ерунда и просто обморок. И эти раны на руке… Я их видела, Билл.
Черт… Я мысленно застонал, не зная, как теперь оправдываться. Мама внимательно смотрела мне в глаза, и мне вдруг пришла в голову совершенно безумная мысль – рассказать правду. Или, хотя бы, часть ее.
- Понимаешь, мам, - неуверенно начал я, пытаясь собрать всю свою смелость, чтобы все-таки признаться, - Этот парень, Джей, который звонил мне вчера. Я… его люблю, - все я сказал это. – Но я долгое время думал, что с ним что-то случилось. И вчера он мне позвонил…
- А с рукой ты что сделал? – в мамином взгляде появилась странная твердость.
- Мне было плохо, - признался я. – И вот…
- Ты хоть понимаешь, что это ненормально? Самому себе причинять такую боль… Билл, это совсем ненормально!
- Я понимаю, - виновато пожал плечами я. – У меня это еще и раньше было. Том всегда ругал меня за это.
Взгляд мамы потеплел, когда я сказал о Томе.
- Билл, держись за Тома, - как-то туманно посоветовала она. – У вас наступают трудные времена. Лучше вам быть как можно ближе друг к другу.
Я судорожно сглотнул, понимая, что мама права. Но что я могу поделать, когда все неприятности, как назло посыпавшиеся на меня теперь, сами собой восстанавливают нас с Томом против друг друга. Заставить ребят подписать контракт – значит предать всю группу, и Тома в том числе. Но иначе сейчас нельзя…
- Я постараюсь, - кивнул я, будто соглашаясь с мамой. Она недоверчиво посмотрела на меня и вздохнула.
- Билли, не думай, что ты уже взрослый и тебе не нужен никто, кроме тебя самого. Ты еще поймешь, что поддержка близких людей очень важна…
Изобразив на лице внимательность, я кивал на мамины слова, думая о том, как все-таки мало она знает о нашей жизни.
Остаток дня я провел бессмысленно слоняясь по квартире и думая о брате. Тома не было очень долго. Я волновался, пытался занять себя чем-нибудь, но снова и снова возвращался к мыслям о брате. Где он сейчас? Почему так спешно убежал? Что вообще происходит с нами?
У меня очень много секретов от брата, но я почему-то никогда не задумывался, что у него тоже могут быть от меня секреты. Ну что Тому скрывать от меня? Секс с девицами? Ерунда, мне совершенно плевать, с кем он спит и как часто он это делает. Какие-то интриги против меня? Три ха-ха, Том совершенно не умеет строить козни. Да, он, конечно, становится чертовски изобретательным, когда дело касается «наказаний». Но чтобы хладнокровно плести интриги… Нет, Том на это просто не способен. Ну а что касается остальной жизни брата... Да у нас же с ним одна на двоих жизнь. Где он – там и я и наоборот. Разве только спим мы с совершенно разными людьми.
Ну и что, спрашивается, Том может от меня скрывать? А мне все больше и больше кажется, что что-то он все-таки от меня скрывает. Вчера я, конечно, побил все рекорды по странному поведению, но Том тоже вел себя как-то необычно. Он будто стал спокойнее, увереннее в себе. И, черт побери, не будь он моим братом, возможно даже… Да уж, вот ведь лезет в голову какая-то дурость! Но Том… Он словно повзрослел на десяток лет всего за один день.
Я хочу знать, что случилось! Почему вдруг я начинаю вести себя как глупая, романтически настроенная школьница, а Том становится действительно с т а р ш и м братом? Нет, про себя-то я знаю – Джей вернулся. А вот откуда в Томе появились все эти его новые замашки?
Слишком много вопросов. Я никогда не был особо любопытным, разве что настолько, чтобы знать об интересующих меня людях кое-что, позволяющее дергать их за невидимые ниточки и заставлять делать их то, что я от них желаю получить. Я давно усвоил: есть некоторые вещи, о которых не стоит задумываться. И вот теперь я почему-то, как полный идиот, терзаю себя кучей бесполезных вопросов, на которые все равно нет ответов.
Мысленно плюнув на все свои «размышления», я вздохнул и, раздевшись, залез под одеяло, с непередаваемым наслаждением опустив голову на прохладную подушку. Как же хочется спать… Этот слишком насыщенный день вытянул из меня все силы. Не хочу ничего делать, не хочу ни о чем думать! Хочу только спать – много, очень много. И чтобы Джей завтра позвонил. И чтобы Том сейчас лег рядом со мной, и обнял меня, как вчера.
Дверь в спальню, чуть скрипнув, приоткрылась, и я через сковавшую меня дремоту расслышал шепот:
- Билл, ты спишь? – Том шумно начал раздеваться.
- Ага… - буркнул я в подушку, непроизвольно напрягаясь в ожидании теплого тела рядом.
- Я сейчас, - он на минуту заскочил в ванную и вернулся, благоухая на всю комнату мятной пастой. – Подвинься, развалился на всю кровать!
Я чуть-чуть отполз в сторону и, дождавшись пока брат устроится рядом, прижался к нему, уткнув нос в его шею. Он тихо хихикнул, но тут же изумленно выдохнул, видимо, почувствовав на своей шее мои губы.
- Ты чего? – он взял меня за подбородок и повернул мое лицо к своему, заглядывая в мои глаза. Он довольно долго как-то изучающе смотрел на меня, после чего все-таки смягчился и легонько поцеловал меня. – А теперь спи.
Ухмыльнувшись, я удобно устроился на его груди и почти сразу же заснул.
Спал я на удивление крепко и без сновидений.
Еще до того, как я открыл глаза, я понял, что кто-то смотрит на меня – внимательно, нежно. Потом я почувствовал чью-то руку, осторожно поглаживающую меня по спине, и горячее костлявое тело, к которому я прижимался. И лишь затем я, наконец, открыл глаза, тут же встретившись взглядом с братом.
- Доброе утро, - хрипло сказал я, пытаясь отстраниться от Тома. Он мне не позволил, крепче прижимая меня к себе за талию.
- Как спалось? – такой же хриплый голос. Я хмыкнул, удобно устраиваясь на груди Тома.
- Замечательно, - моя рука сама собой стала мягко поглаживать живот брата. Он немного напрягся, но в его глазах я видел смех.
- Еще бы. Развалился на мне, как на матрасе, - фыркнул он, в ответ сильно гладя мою поясницу. От удовольствия я выгнулся и только что не замурлыкал. Том, скотина, выглядел чрезвычайно довольным.
- А что, ты очень уютный матрасик, - ухмыльнулся я, опуская руку чуть ниже. Рука Тома переползла на мою задницу. – Горячий такой, только вот слегка твердоватый… - моя рука поползла еще ниже. И правда… твердоватый. Пальцы осторожно сжались, заставляя Тома шумно выдохнуть.
- Из нас двоих роль матрасика больше подходит тебе, - съязвил брат, немного отодвигаясь от меня. Я обиженно надулся.
- Ну Тоооом, - протянул я, снова пытаясь прижаться к нему. Но он покачал головой и сел на кровати.
- Не надо, Билл. Мама дома.
Я скривился и тоже сел, теребя растрепанные волосы. Том вдруг резко притянул меня к себе и быстро поцеловал, слегка куснув за нижнюю губу. Я тут же попытался обнять его, но он отстранился и встал с кровати. Ничего не понимаю…
Глядя как Том быстро натягивает на себя одежду, я заставил себя сбросить это ленивое сонное томление и просительно сказал:
- Том, нам надо поговорить.
- Если это будет разговор о том дебильном контракте, - буркнул брат, надевая широкую футболку, - можешь даже не стараться. Я его не подпишу.
- Но Том! – я возмущенно уставился на него. – Это очень серьезно! Шон…
- Билл, - Том подошел ко мне и, положив руки мне на плечи, уставился в мои глаза, - пойми, это твои проблемы. Шон знает о пари – замечательно. Поздравим мальчика со вступлением в жестокую реальность.
- Бля, ты что, правда не понимаешь? – я откинул его руки и соскочил с кровати, зачем-то кутаясь в одеяло. – Это не мои проблемы, это проблемы всей группы! Шон…
- Отвали, Билл, - поморщился Том. – Я не подпишу этот контракт, и точка. Больше не о чем говорить, - отрезал он и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Чертов тупица! Из-за идиотского упрямства ставить под угрозу само существование группы! Нет, ну как так можно!
И почему это, интересно, я потерял все свое влияние на него? Ведь еще неделю назад стоило мне хотя бы просто прикоснуться к нему, и Том был готов на все. А сегодня… Такое чувство, будто кто-то исподволь меняет его. И меняет слишком быстро, я не успеваю приспособиться к новому Тому.
Не хочу, чтобы брата кто-то менял! Том – мой, и он это прекрасно знает. Да ради меня он готов на любую глупость и мерзость! По крайней мере, был готов. Раньше.
Резкий телефонный звонок прервал мои невеселые мысли. Я схватил трубку, очень надеясь, что это будет Джей. Он ведь умный, он ведь сможет помочь мне найти выход из этой паршивой ситуации…
- Да? – с надеждой выпалил я.
- Как дела с контрактом, мой милый Билли? – ненавижу этот голос! Чертов Шон… Еще, наверное, довольно ухмыляется сейчас.
- Никак, - отрезал я. – Том отказывается его подписывать, и…
- Так, стоп, - прервал меня Шон. – Собирайся и приезжай ко мне. Сейчас же. Я жду.
Я изумленно застыл, слушая короткие гудки в трубке. Нет, я даже не знаю, как это называется! Я что, сейчас должен за Шоном бегать, как собачонка, хвостиком вилять, да? Тапочки в зубах приносить и ждать, пока он мена приласкает? Вот сука.
Тем не менее, я послушно собрался и даже постарался выглядеть как можно более красивым. Господи, пусть скорее снова позвонит Джей. Я знаю, он сможет мне помочь.
Но пока он не появится, мне придется самому помогать себе. Как я, в общем-то, всегда делал это прежде.
- Так какие проблемы? – без перехода спросил Шон, как только я зашел в его квартиру. Точнее, сначала он обнял и поцеловал меня, как делал это в короткий период наших «отношений». И сразу после этого захлопнул дверь в свою квартиру и принялся меня допрашивать – иначе никак нельзя было охарактеризовать тон, которым был произнесен вопрос.
- Да никаких, - ехидно проговорил я, изо всех сил стараясь не выказывать всю ту ненависть, которую я испытывал к нему в тот момент. – Только вот мой братец н а о т р е з отказался подписывать контракт.
Шон нахмурился и, почти грубо схватив меня за плечи, усадил меня на диван.
- Билли, тебе что, повторить то, о чем мы говорили вчера?
- Не стоит, - процедил я. – Просто Том не подпишет этот контракт. Я знаю своего брата. Он не сделает этого.
- Послушай меня, Билли, - Шон сел рядом со мной. Я чувствовал, что он еле сдерживается, чтобы не заорать на меня. – Мне нет абсолютно никакого дела до твоих проблем. А это – твоя проблема. Меня интересует только результат: через три дня контракт должен быть подписан.
Я сжал зубы, упорно стараясь удержать накатывающую истерику.
- В общем, делай что хочешь, дорогой. Ты же очень умный, ты же хорошо умеешь манипулировать людьми, - в голосе Шона сквозила горькая насмешка. Я хотел съязвить ему в ответ, но он тяжело посмотрела на меня. – Не понимаю твоего неудовольствия, Каулитц. Всем приходится платить за свои грехи, почему ты должен быть исключением? Или считаешь, что не заслужил происходящего с тобой? Помнишь ту девочку, Линду Говард?
Я в каком-то мистическом ужасе отшатнулся от него, но Шон схватил меня за запястья и притянул к себе, горячо зашептав мне в ухо:
- А она ведь была очень талантлива, очень хотела жить. Из-за чего ты так с ней? Потому что она отшила твоего братца? Или потому что она была лучше тебя? А может… может, ты ревновал Тома к ней? – он так сдавил мои запястья, что я не удержал болезненного стона. Шон отстранился и, с презрением посмотрев мне в глаза, оттолкнул меня.
Господи, так не бывает… Не бывает такого, чтобы было в с е плохо! Джей, где ты? Помоги мне, как тогда, в день нашего знакомства. Пожалуйста…
Шон с презрением смотрел на меня, но я заметил кое-что еще, что он так тщательно пытался скрывать от меня. Я понял, что Шон меня любит. Да, вот так глупо: любит, и все тут. И нарочно загоняет меня в ловушку, понимая, что только так он сможет добиться от меня хотя бы иллюзии ответного чувства.
- Так что, мы друг друга поняли? – он отвернулся от меня, пытаясь демонстрировать равнодушие, но я-то уже понял все, что было нужно.
- Более чем, - я поднялся с дивана и собирался эффектно уйти, но в моем кармане затрезвонил телефон.
- Да? – пусть это будет Джей, пусть…
- Герр Каулитц? – я разочарованно выдохнул. Это был голос Льюиса – того детектива, который должен был найти доказательства существования Джея. Не больно-то он преуспел в этом. По крайней мере, я от него слышал только уговоры смириться с тем, что Джея нет.
- Что вы хотите?
- Я звоню вам, чтобы сказать: я окончательно отказываюсь от порученного мне дела. Это бесперспективно. И не пытайтесь уговаривать меня.
Да уж, после прошлого звонка Льюиса я устроил такую бурную истерику, что это произвело впечатление даже на Шона.
- Как вам будет угодно, - покладисто сказал я, вызвав недоуменное молчание собеседника. – Остаток гонорара я переведу на ваш счет.
- Благодарю вас, - сухо пробормотал Льюис, явно не ожидавший того, что я так быстро сдамся. И я, из какой-то глупой жажды реванша, вдруг сказал:
- Я плачу вам, хотя вы зря тратили свое время. Я сам нашел Джея, точнее, он нашел меня. Всего хорошего, Льюис, - и, не дожидаясь ответа, я нажал «отбой».
И только потом сообразил, что весь этот разговор слышал Шон. Черт, я кретин.
- Кто такой Джей? – вдруг спросил Шон, резко развернувшись ко мне.
- Ревнуешь? – не удержался я. – У тебя нет на то никакого права.
- Ааа, - понимающе усмехнулся Шон. – Значит, это очередной счастливый обладатель твоей задницы?
В моих глазах потемнело, и я, совершенно не контролируя себя, со всех сил замахнулся для удара, мечтая лишь об одном: причинить как можно более сильную боль этому человеку, посмевшему сказать такое. Но Шон крепко ухватил мою руку, не дав ей достичь цели.
- Не смей так говорить о нем! – выкрикнул я, пытаясь выдернуть руку из цепкого захвата. Шон насмешливо смотрел на мои тщетные попытки, потом резко завел мне руку за спину и прижал меня к себе.
- Разве это не так? – шепнул он мне на ухо. – Кстати, я придумал одно хорошее решение твоей проблемы. Ты же всегда можешь уговорить всех в группе с помощью своих весьма выдающихся постельных способностей… - с этими словами он развернул меня к себе и грубо поцеловал, до крови кусая мои губы.
На этот раз я не удержал слез и бессильно обмяк в руках Шона, позволяя ему терзать мой рот.
- А теперь проваливай, у меня еще много дел, - оторвавшись от моих губ, сказал он, почти подталкивая меня к двери. Я молча позволил ему вышвырнуть меня из его квартиры и снова, как вчера, уселся на пол, уткнувшись лбом в колени.
Никогда в жизни я не испытывал такого дикого, отчаянного желания умереть. Просто умереть, здесь и сейчас.
Я закрыл глаза и мысленно представил себе Джея – таким, каким я его запомнил. Он грустно улыбался мне и протягивал сильную руку в жесте помощи.
Нет уж, дорогой Шон. Я так просто не сдамся, не дождешься.
Почему Дэвид до сих пор не купил себе квартиру, довольствуясь отелями, я не понимал. Но, в конце концов, у всех свои причуды, и не мне осуждать нашего продюсера. Иногда мне кажется, что ему просто нравится эта отельная романтика. Словно появляется чувство, что вся жизнь – это так, просто развлечение перед будущей оседлостью и серостью будней. Ничего постоянного – это ли не кайф? Так что я, пожалуй, даже понимаю его. В какой-то степени.
Пробиваться к Йосту для меня было уже делом привычным, и я довольно быстро очутился у двери номера. По иронии судьбы, это оказался тот самый отель и тот самый номер, где я впервые трахнулся с Дэвидом. Да уж…
Стучаться я специально не стал, уверенно открывая дверь и проходя в номер. Надеюсь, Дэвид один.
- Билл?! – Дэвид был один. Когда он меня увидел, на его лице застыло смешное выражение изумления и радости. Ну, хоть кто-то рад мне.
- Ага, это я, собственной персоной, - хмыкнул я, закрывая за собой дверь. – Дэвид, у меня огромная проблема.
Я решился не таить от него моих мотивов. В конце концов, Дэвид не идиот и не поверит в то, что я по своему желанию собираюсь подписать контракт, который полностью рушит все мои планы относительно нового альбома.
- Личная? – сразу подобрался Дэвид, заботливо предлагая мне присесть.
- Не совсем, - пожал я плечами и выложил ему все: про Грега, про Шона, про чертово пари, про то, что меня, по сути, нагло шантажируют. Дэвид слушал меня молча, лишь изредка перебивая, чтобы уточнить кое-что.
- Так что у меня сейчас есть гребаный контракт и три, точнее, уже два, дня, чтобы уговорить всех его подписать.
Дэвид ненадолго замолчал, задумчиво теребя в руках стакан с виски.
- И что ты хочешь от меня? – после затянувшейся паузы тихо спросил он. Я еле удержался, чтобы не чертыхнуться. – Ты понимаешь, что этот контракт, - Дэвид кивнул головой на лежащий на столе документ, с которым он уже успел ознакомиться, - не просто не выгоден для вас. Этот контракт подставляет и меня. Неужели ты думаешь, что я пущу свою карьеру под откос из-за глупых игр двух малолетних идиотов?
Может, я действительно идиот, но я полагал, что Дэвид меня поймет.
- Понятно, - усмехнулся он, посмотрев мне в глаза, - именно это ты и думаешь.
- Дэвид, ты же понимаешь, что другого выхода просто нет! Если вы все не подпишите контракт, все равно группы не будет!
- Но мне-то от этого хуже не будет, как считаешь? К тому же, другой выход есть, - скривился Дэвид, шумно поставив стакан на стол. – Только он настолько отвратительный, что ты о нем даже не подумал.
Я недоуменно уставился на Йоста.
- Шон угрожает рассказать обо всем отцу? – нехорошо улыбнулся Дэвид, оценивающе глядя на меня. – А со старшим Уилксом ты вполне ладишь. Вот и уговаривай его.
Я задохнулся от возмущения, не в силах поверить, что Дэвид – человек, безумно влюбленный в меня на протяжении нескольких лет – просто так предлагает мне пойти и стать личной шлюхой самого отвратительного человека, с которым я спал.
- Да он тоже не согласится! – отчаянно выпалил я. – Если уж его сыночек додумался шантажировать меня, хер знает, что придумает старший Уилкс!
- Ты так говоришь, будто сделал бы это, если бы был уверен в результате, - горько проговорил Дэвид. Я замолчал, неожиданно понимая, что он прав.
- Да, черт побери, сделал бы! Потому что для меня нет ничего важнее музыки, как вы все этого не понимаете?! – я чуть не разрыдался от бессилия. Почему всем нужно втоптать меня в грязь? Неужели все эти люди, прежде чуть ли не боготворившие меня, только и ждали, когда я оступлюсь? Вот он – Билл Каулитц, прежде гордая и чертовски дорогая шлюшка, а теперь бессильный и униженный, жалкий, беспомощный…
- Билл, успокойся, - примирительно сказал Дэвид, дотронувшись до моей ладони. Я отдернул руку.
- Ты подпишешь договор?
- Нет.
- Почему? Ты же любишь меня! Зачем ты позволяешь мне так унижаться?!
- Ты позже поймешь, надеюсь.
Я вскочил на ноги, яростно вытирая с лица злые слезы. Ну уж нет, герр Йост, ты подпишешь контракт…
Почти рухнув на колени перед Дэвидом, я положил дрожащие ладони на его пах и принялся ласкать его, так тщательно и самозабвенно, словно от этого зависела моя жизнь. В общем-то, так оно и было… Когда мои настойчивые пальцы начали бороться с ремнем, Дэвид, словно сбросив с себя изумленное оцепенение, перехватил мои запястья.
- Не делай этого, не надо… - он смотрел на меня с каким-то непонятным страданием во взгляде. Как будто он и правда беспокоился обо мне.
- Нет, надо! – я рывком поднялся на ноги и уселся на колени к Дэвиду, обхватив его за шею. – Ты же предлагал мне сделать это с Уилксом!
- Билл, ты… - он сжал зубы, когда я принялся тереться об него, отчаянно целуя его шею. – Стой, не надо. Стой! – он до боли сжал мои плечи, отстраняя меня. Я посмотрел ему в глаза, пытаясь взглядом выразить все, что я думаю и чувствую. Пусть он поймет, что я не перед чем не остановлюсь!
Дэвид тяжело вздохнул и отвел взгляд, явно что-то обдумывая.
- Билл, ты просто не понимаешь… Все люди эгоисты, и я в том числе. Всем хочется урвать свой кусок счастья – и мне тоже.
- Ну так трахни меня, тебе же это нужно! – я попытался поцеловать его, но он увернулся.
- Нет, Билл, не это. Мне мало просто секса. Я подпишу этот контракт, - мое сердце радостно подпрыгнуло. – Но только если ты, хотя бы на эту ночь, заставишь меня поверить, что любишь меня.
От бредовости предложения Йоста я чуть не расхохотался. И лишь посмотрев в его усталые глаза без единой капли вожделения, я понял, что почему-то он сказал это серьезно.
- Я не понимаю, - растерялся я. – Почему все требуют от меня любви? Неужели это настолько важно, что многие согласны даже на иллюзию этого чувства?
Дэвид тяжело вздохнул, наконец, отпустив мои плечи и обняв меня за талию.
- Не знаю и знать не хочу, кто эти «все», но когда-нибудь, надеюсь, ты все-таки поймешь… - он не договорил, резко притянув меня к себе за шею. Но, вопреки моим ожиданиям, он не впился в мои губы, а просто прислонился своим лбом к моему, нежно поглаживая пальцами мой затылок. – Ты такой еще глупый, Каулитц. Со всем своим юношеским гонором, ты ни черта не знаешь о жизни.
После этих слов он, наконец, поцеловал меня, сначала удивительно нежно, почти невесомо коснувшись моих губ своими, потом легко скользнул языком в мой рот. От всей этой осторожности и нежности меня почти трясло. Я… я просто не мог так, но старательно пытался не сорваться.
Дэвид оторвался от моих губ и мягко поцеловал мою щеку, затем веко, другое, лоб, снова щеку… Он делал это медленно, словно выпивая каждый поцелуй, впитывая вкус моей кожи в надежде запомнить его навсегда. Он обращался со мной так бережно, словно я был бесценной фарфоровой куклой, хрупкой настолько, что мог сломаться от одного неосторожного прикосновения.
- Дэвид, - тихо прошептал я, но он быстрым поцелуем заставил меня замолчать.
- Молчи… ничего не надо говорить, - он мягко обнял меня за талию, продолжая целовать. Отнес меня на огромную кровать.
Я еще некоторое время терпел его бережные поцелуи и ласковые прикосновения, но потом, не выдержав этой сводящей с ума нежности, перехватил инициативу, крепко прижимая его к себе и настойчиво пробираясь языком в его рот. Дэвид дернулся и строго посмотрел на меня.
- Мы, кажется, договорились, Каулитц…
- Но…- я замолчал под его тяжелым взглядом.
Любовь, которую требует от меня Дэвид, что это такое? Как я могу пытаться изображать то, о чем я практически не знаю? Может, просто представить на его месте Джея? От этой мысли меня чуть не стошнило. Нет, это не годится. Я не могу так использовать мои чувства к Джею.
- Расслабься, - грустно улыбнулся Дэвид. – Если это слишком для тебя, лучше признайся. Я не хочу, чтобы ты насиловал себя.
- Нет, - почти простонал я, отчаянно вцепившись в Дэвида.
- Хорошо, тогда успокойся, - он погладил меня по голове и крепко, по-дружески обнял.
И я понял, что мне надо делать. Ведь Дэвид так же когда-то успокаивал меня, давно, когда мы с Томом еще ходили в школу. После очередной, очень жестокой стычки с одноклассниками я бился в истерике, и даже Том тогда не знал, что делать, просто стоял и хмурился, глядя на меня. А Дэвид просто подошел ко мне и шепнул: «Ты хочешь заставить их завидовать тебе?». Я смог только кивнуть и хлюпнуть носом в ответ. Он улыбнулся, погладил меня по голове и сказал: «Хорошо, тогда успокойся. Мы их сделаем! Верь мне…»
Несколько лет Дэвид всегда был рядом, заботился обо мне, поддерживал в трудное время. Он стал для меня почти старшим братом, конечно, не как Том, но тоже очень близким и практически родным человеком. Наверное, это похоже на любовь.
Улыбнувшись Дэвиду, я медленно провел пальцами по его лицу, словно впервые изучая его: обвел сухие тонкие губы, погладил щеки, покрытые жесткой щетиной, проследил скулы, пригладил брови… Он прикрыл глаза и замер, наслаждаясь моими робкими прикосновениями. Обхватив его шею, я прижался к его лицу и потерся носом о его щеку, с каким-то странным удовольствием замечая, что Дэвид заводится от моих действий намного сильнее, чем от настойчивых грубых ласк. Вскоре он уже почти дрожал, еле дыша и явно с трудом сдерживая себя.
- Можешь же, когда хочешь, - прошептал Дэвид, но я не обиделся на это замечание. Ему ведь тоже не по себе; наверное, никогда прежде Дэвид не пытался добиться «любви» таким вот «контрактным» способом.
- Ты не хочешь меня раздеть? – ухмыльнулся я, нежно целуя уголок его губ. Он вернул мою усмешку и все так же медленно и очень осторожно начал расстегивать мою рубашку, целуя каждый сантиметр открывающейся кожи. Боже, а я и не знал, что это может быть так приятно… Я даже начал тихонько постанывать от удовольствия, постепенно выпадая из реальности.
- Господи, Билл, что это? – изумленно уставился Дэвид на мою руку, когда рубашка уже валялась где-то на полу. Я почему-то смутился.
- Ну… у меня бывает…
- Ты сам это сделал? – еще сильнее изумился Дэвид.
- Вот только не надо меня ругать, с меня Тома более чем достаточно! – огрызнулся я и попытался отстраниться от Дэвида. Но он не позволил мне, так нежно-нежно целуя мои раны. Он осторожно прикасался к ним губами, а затем проводил по воспаленной коже языком, и это было так безумно приятно, что все мысли прервать это и уйти окончательно покинули меня.
Пробежавшись пальцами по груди Дэвида, я очень быстро расстегнул его рубашку, и он нетерпеливо скинул ее, крепко прижимаясь ко мне. От долгожданного прикосновения его горячей кожи мой мозг отключился уже полностью, и я толком не понимал, что судорожно покрываю Дэвида поцелуями, что выгибаюсь в его сильных руках от любого, даже самого легкого касания. Лишь когда он стянул мои тесные джинсы вместе с трусами и осторожно прикоснулся к моему входу, я неожиданно для самого себя дернулся, пытаясь оттолкнуть Дэвида.
В мозгу, затуманенном этими томительными ласками, резко всплыли те воспоминания, которые я так старательно прятал в самые дальние уголки моей памяти. Словно наяву я снова услышал этот грубый глумливый смех, словно снова почувствовал тошнотворные настойчивые прикосновения влажных похотливых пальцев… «Ты посмотри кто у нас здесь… Какая чудесная шлюшка… Подставляй попку, подстилка… Сучка… Стой! Блядь, он кусается… Держи его, Рихард!...».
- Нет! Я… я не могу! – я оттолкнул Дэвида и отполз на другой край кровати, безуспешно пытаясь сдержать дрожь. Я же так долго не вспоминал т о т день, почему именно сейчас? Почему?!
Том тогда так сильно меня подставил. Так же, как и позавчера, когда из-за этого дурацкого «наказания» заставил меня вспомнить все это…
Дэвид попытался успокаивающе погладить меня, но я дернулся от его прикосновения, как от электрического разряда. Я просто не могу, не могу чувствовать на себе чьи-то руки.
- Не надо, Дэвид! – почти крикнул я, все еще борясь со своей истерикой. – Прости…
- Успокойся, Каулитц, - криво усмехнулся Дэвид. – Я подпишу контракт и подготовлю все бумаги. Не волнуйся, все будет сделано. Ты можешь мне верить.
Я посмотрел на него и увидел в его глазах понимание, заботу и эту чертову любовь. Вздохнув и все-таки попытавшись успокоиться, я прижался к нему, обнимая, как обнимал бы отца. Он тихо хмыкнул и погладил меня по голове, продолжая держать меня в своих сильных руках.
Верить Дэвиду? Все-таки, несмотря ни на что, я не могу это сделать. Потому что теперь, когда даже мой собственный брат меня предал, я не верю уже никому. Даже Тому.

Наверное, я должен сейчас злиться на него. Раньше точно злился, потом пришлось смириться. И сегодня я просто был безумно рад его видеть. Надеюсь, он больше не попытается исчезнуть, хотя я не знаю, как мы теперь сможем дружить с ним по-прежнему. Он – священник, а мне уж точно предстоит гореть в аду.
- О чем ты думаешь, Шон? – недовольно буркнул отец. – Ты в последнее время странно задумчив.
- Но сегодня у меня есть причина, как считаешь? А думаю я о Джонатане. Отец, почему мама ничего о нем за эти пять лен не рассказывала? Она же должна была знать…
- Понятия не имею, - резко оборвал меня отец. – Не лучше ли задать этот вопрос ей?
Меня задела интонация, с которой отец отозвался о маме, и я вспылил.
- Зачем ты так? Что она тебе сделала плохого, что ты так ее ненавидишь?
- Она предала меня! – повысил голос отец. – И тебя тоже!
- Она просто полюбила другого! – я вскочил на ноги. – Ты не вправе осуждать ее за это!
Отец нахмурился и тяжело на меня посмотрел.
- Запомни раз и навсегда, сын. Любовь, о которой ты твердишь – это бредни подростков. А твоя мать была взрослой женщиной, и у нее были обязанности перед своей семьей. Она же наплевала на них, эгоистично поддавшись мимолетному порыву. Лучше бы она умерла…
Я прикрыл глаза, сдерживая почти неконтролируемую ярость, и заставил свой голос звучать спокойно.
- Замолчи, отец, прошу тебя…
К моему изумлению, он послушался.
- Ты можешь ненавидеть ее, - продолжил я так же спокойно, - но не требуй от меня того же. Она моя мать и всегда будет ею, что бы ни случилось.
С этими словами я отошел к окну, бездумно разглядывая великолепную панораму города. День уже неуклонно близился к концу, и свет солнца постепенно обретал теплый розоватый оттенок. Легкий ветерок ласково потрепал молодую листву, взъерошил золотистые кудри какой-то юной красотки и, прихватив с собой черно-белую листовку, унесся прочь.
Люди внизу, казавшиеся отсюда совсем крошечными, спешили по своим делам. Молодая мама вела за ручку своего ребенка, официального вида мужчина на ходу говорил по мобильнику, какая-то парочка увлеченно целовалась рядом с такси, в котором мучался уставший водитель. Сверху все это было видно, как на ладони, и казалось, что я не просто сторонний наблюдатель. Невольно появлялось какое-то чувство причастности к каждому событию, происходящему там, внизу. Словно я знал каждого водителя из стройных рядов автомобилей, словно чувствовал за каждого прохожего…
- Отец, почему это кресло стоит здесь? – неожиданно для самого себя спросил я, усаживаясь на мягкое сиденье.
- Один мой постоянный посетитель любит время от времени наслаждаться видами, - криво усмехнулся отец.
Я улыбнулся своим мыслям. Так и знал, что отец равнодушен к такой красоте.
- Почему ты спросил?
- Мне кажется, человек, сидевший здесь, - я похлопал ладонью по подлокотнику, - настоящий поэт. В глубине души.
Отец рассмеялся.
- Ты думаешь?
- Ага, - кивнул я. – Был бы я поэтом, мне бы здесь точно нравилось.
- Хорошо, что ты не поэт, - недовольно буркнул отец, мгновенно разрушив установившееся было взаимопонимание. – Кстати о поэтах. Ты мне, наконец, расскажешь, что связывает тебя с Биллом Каулитцем?
Я напрягся, совершенно не ожидав подобного вопроса. Неужели мое отношение к Биллу столь очевидно?
- Ничего особенного, просто приятельское общение, - как можно более равнодушно пожал я плечами.
- Будь осторожнее, Шон, - явно через силу сказал отец, пристально наблюдая за мной. – Этот мальчишка неуправляем, а его красота сбивает с толку. Он умеет добиваться своего любыми возможными и невозможными способами.
- Зачем ты мне все это говоришь? – я нахмурился. Отец вот уже который раз на что-то мне усиленно намекал. Но сейчас-то я знал, о чем именно он пытался сказать, и это меня пугало.
- Просто запомни мои слова, - отец устало потер виски. – А теперь извини, мне нужно заняться делами.
Я кивнул и немедленно поднялся, понимая, что аудиенция окончена.
Закрывая дверь в кабинет, я услышал тихий шепот отца:
- Прости меня, сын…
Но, может быть, мне просто показалось.

Когда я добрался до квартиры, уже стемнело, и улица осветилась множеством разноцветных огней. От них неприятно рябило в глазах, и мне приходилось постоянно щуриться, медленно шагая по вечернему городу. Я проходил мимо ставших уже такими знакомыми мести, а в голове снова и снова возникали навязчивые, приторно-сладкие воспоминания из недавнего прошлого.
Вот в этом кинотеатре мы сидели с Биллом и упоенно целовались на последнем ряду, ловя на себе недовольные взгляды еще одной – нормальной – парочки. Потом Билл кормил меня попкорном, прихватывая его нежными губами прямо из стаканчика. И мы снова целовались…
Чуть дальше кинотеатра, в парке, стояла скамейка, на которой Билл уснул, склонив лохматую голову на мое плечо и прижавшись ко мне своим худеньким телом. А я грел своими ладонями его тонкие холодные пальцы и чувствовал себя невозможно счастливым, с нежностью глядя на его изящный профиль.
А вот и кафе Ганса, где произошла наша первая с Биллом ссора. Мне тогда было не до этого, но он был совершенно очаровательным, запальчиво выкрикивая обвинения, вызванные ревностью. Он ревновал, это точно. Значит ли это, что он что-то испытывал ко мне? Не знаю… А ведь в тот же вечер я расстался с Аннет.
Черт, это было так недавно – и в то же время так давно, словно в другой жизни. Я бы хотел повернуть время вспять и вновь пережить все это. Но теперь мне лишь оставалось довольствоваться мыслями, что это б ы л о.
У двери подъезда, замерзшая и недовольная, стояла Аннет, зябко кутаясь в тонкое пальто.
- Где ты шляешься, Уилкс? – злобно прошипела она, заходя вместе со мной в теплое ярко освещенное фойе.
- Прости, я не знал, что ты ждешь меня под дверью моего дома, - съязвил я, кивая консьержу. – Я все-таки не провидец.
- Это уж точно, - фыркнула Аннет. – Ты слепой идиот.
Я молча проглотил оскорбление, которое, к тому же, было вполне справедливым. Мы поднялись до моего этажа и зашли в квартиру.
- Что тебе нужно? – я решил тоже не церемониться и сразу, без глупой болтовни не о чем, задал вопрос по существу.
- Повидаться захотелось, веришь? – закатила глаза Аннет. – Даже не спросишь, как у меня дела?
- Что. Тебе. Нужно? – раздельно произнес я, проходя в комнату.
- А ты хам, - весело хмыкнула Аннет, проследовав за мной. – То, зачем я пришла, нужно скорее тебе.
Я просто посмотрел на нее, уже устав от бессмысленной пикировки.
- Узнала кое-что новенькое о твоем разлюбимом Билле.
- Откуда?
- Да его братец, похоже, еще больший лох, чем ты. Он мне все выложил на блюдечке с голубой каемочкой и проплакался в жилетку. Эмоциональный очень, знаешь ли. И братца своего очень любит.
Услышав в последнем предложении явный намек, я непонимающе уставился на Аннет.
- Что ты хочешь этим сказать?
- А ты не знал? – притворно изумилась Аннет. – Ой, не уверена, что стоит…
- Черт бы тебя побрал, сука! – сорвался я. – Выкладывай!
- Хам. Точно, - покачала она головой, но, напоровшись на мой взгляд, спешно сказала. – Я действительно думала, ты знаешь. Ну, или хотя бы подозреваешь.
У меня в животе неприятно заныло, я уже почти начал раскаиваться, что задал этот вопрос.
- Ну, в общем, у них очень нежные отношения. Слишком нежные, - Аннет все-таки не удержалась и сделала паузу. – Они любовники. Вернее, если быть более точной, Том – просто один из тех, кому Билл позволяет регулярно трахать себя.
В моих глазах потемнело, к горлу подобрался тошнотворный ком, не дающий дышать.
- Но Тому этого всего мало, - беспечно продолжала Аннет. – Этот извращенец влюблен в Билла…
Голос Аннет доносился словно издалека, пол подо мной раскачивался так, что я еле мог держаться на ногах. Но я, почувствовав, что меня вот-вот стошнит, бросился в ванную и склонился над раковиной. Горло обожгло едкой рвотой, но я, наконец, смог отдышаться. Умыв лицо приятно ледяной водой и прополоскав рот, я вернулся в комнату.
- Тебя это так задело? – участливо осведомилась Аннет.
- Давай обойдемся без разговоров на эту тему, - отрезал я, все еще пребывая в состоянии легкого шока. – Что ты там начинала рассказывать?
- Так вот, - со вкусом начала Аннет, - этот олух Том растрепал мне, что однажды они в очередной раз поспорили. Жертвой стала девушка, Линда Говард.
- Постой, - в моей голове возникло смутное воспоминание. – Это та девушка, которая проиграла в конкурсе молодых талантов и покончила с собой?
- Ага, - кивнула Аннет. – Она очень любила петь, все говорили, что она безумно талантлива. А еще она была очень целеустремленной и отшила Тома, когда тот попытался ее закадрить. Причем, сделала она это очень грубо и при прессе. Билл решил отомстить за брата и посредством своих выдающихся постельных талантов убедил членов жюри срезать Линду в финале, несмотря на то, что она была явным фаворитом. Девица расстроилась и перерезала себе вены, оставив предсмертную записку с одой Тому.
- Она в него все-таки влюбилась? – тихо прошептал я, тронутый рассказом.
- Да, но пение было для нее важнее, - пожала плечами Аннет.
- Спасибо за информацию, а теперь…
- Ладно-ладно, все поняла и сваливаю, - Аннет поднялась и подошла к двери. Уже выходя из квартиры, она обернулась и быстро сказала: - А еще знаешь, я беременна, и это уже сто процентов точно. Спокойной ночи, женишок.
И она захлопнула дверь, оставив меня хватать воздух ртом.

Ночь преподнесла мне сюрприз в виде бессонницы. Я метался по квартире, нервно щелкал по кнопкам пульта, ворочался на влажных от пота простынях… И все время мою голову раздирали десятки вопросов, накопившиеся за этот слишком уж длинный и насыщенный день.
- Попробуйте разобраться в себе, - добреньким голосом какого-то психоаналитика проговорил телевизор, и я решил последовать совету, раз уж я все равно не могу уснуть.
Больше всего мне не давала покоя новость о беременности Аннет. Это означало… Я либо заставлю ее сделать аборт, либо стану отцом.
- Дети – наше будущее! – гордо возопила реклама, и я раздраженно переключил канал.
Беременность Аннет была настолько некстати, что просто обязана была оказаться полезной. Может, действительно стоит попытаться извлечь из ситуации выгоду? Вот только какую…
- Он женится на этой стерве только потому, что она беременна, - истерично рыдала героиня какой-то мыльной оперы.
А что? Это идея… Конечно, опасно иметь такую жену, как Аннет, но с ней можно договориться. Моя свадьба будет прикрытием для отношений с Биллом. Прямо-таки…
- Два удовольствия в одном! – убеждал телевизор. Чертова реклама.
Ну, брак с Аннет – удовольствие сомнительное, но ребенок… Господи, неужели я стану отцом? Это же просто… чудесно! Не знаю уж, насколько я готов к роли отца и такой ответственности, но… Это же будет м о й ребенок, мой малыш… А аборт – это вообще аморально. Решено, я женюсь на Аннет. Вот только как она отнесется к этой новости?
- Отправьте на короткий номер ваше имя и имя вашего партнера и узнайте, что вас ждет, - посоветовал телевизор.
Нет уж, обойдемся своими силами. К тому же, не думаю, что Аннет будет сильно против брака, которого усиленно добивалась последние четыре года.
Проблема номер два – Билл. В кои-то веки он у меня «номер два». Новость о его взаимоотношениях с Томом до сих пор не укладывается у меня в голове. Я просто не могу понять, почему?
- Баунти – райское наслаждение!
А найти себе более подходящих партнеров для «наслаждения» они не пробовали?
- Между близнецами существует особо сильная связь…
Или дело именно в том, что они близнецы? Скорее всего… Такая выходка вообще вполне в духе Билла, только как-то совсем уж… антиобщественно.
И вот теперь-то мне уж точно не хочется знать ничего больше о личной жизни Билла. Хотя, хуже этого все равно ничего не может быть. Надеюсь…
- Надежда умирает последней!
Я раздраженно переключил канал.
- Отче наш… - по телевизору затянул молитву какой-то псих в церкви, и мои мысли плавно перетекли на Джонатана.
Я был счастлив вновь встретиться с ним. Правда, радость от встречи немного омрачил разговор о Билле, из-за которого я так невежливо расстался с другом, что мне до сих пор за это стыдно. Я совершенно не хочу ограничивать наше с ним общение сегодняшним днем, но как быть, если с точки зрения Джонатана я грешник? Попробуй я рассказать ему о моих истинных отношениях с Биллом, не могу даже предсказать его реакцию…
- Мужеложство – мерзость перед лицом Господа нашего!
Знаю, знаю… Но я никого в жизни не хотел так сильно, как Билла. Я ведь готов на все, и это меня пугает.
Но первый шаг уже сделан, и отступать я не намерен. Стало быть, как только Билл и группа подпишут контракт, мы…
- Ааах… Да, еще! Трахни меня… - я спешно переключил канал ,пытаясь прогнать из головы образ извивающейся и стонущей на черных простынях девицы. Но образ не хотел уходить, постепенно превращаясь в так же стонущего и извивающегося Билла.
Кое-как справившись с собственным возбуждением, я все-таки, наконец, начал засыпать под размеренный говор невыключенного телевизора.
- Иногда по счетам отцов приходится платить детям. Но так часто дети и понятия не имеют о грехах своих родителей…
При последних словах в моей памяти что-то шевельнулось, какая-то давно меня мучающая догадка. Мелькнула и тут же исчезла, сменившись долгожданным сном.

С утра я вызвонил Билла. Не знаю, зачем я это сделал. Меньше всего мне хотелось видеть его, особенно после вчерашнего рассказа Аннет. Тем более, мне нечего было ему сказать. Просто так вышло, что я взял трубку, набрал его номер и после его невнятных оправданий почти приказал приехать ко мне.
Перед встречей я дергался, как никогда прежде. Как будто что-то оборвалось внутри меня; какая-то сила, которая раньше сдерживала мою страсть, вытекла из меня, и я словно сгорал изнутри. И как только раздался долгожданный звонок в дверь, я схватил Билла и, не удержавшись, поцеловал его.
К сожалению, это оказался единственный приятный момент нашей с ним встречи. Я был слишком зол, успев отметить искусанные и слишком яркие губы. Это все Том… И тогда, когда я впервые сорвался – это был не кто-то третий, это был Том. Они делали это перед моим свиданием с Биллом. Он соблазнял меня – и отдавался брату.
Из-за всех этих мыслей я был слишком груб, да и Билл не отличался любезностью. Я напугал его своей осведомленностью. Напугал до такой степени, что Билл вдруг снова превратился в того милого очаровательного мальчика, в которого я влюбился. И мне стало стыдно – лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы Билл заметил и вновь превратился в самоуверенную сволочь.
И этот странный звонок… Услышав проклятое имя «Джей», я вновь рассвирепел и нарочито грубо отозвался о нем. Реакция Билла разозлила меня еще сильнее, потому что означала…
Я почти вышвырнул Билла из квартиры, чувствуя, что еще немного, и я не выдержу.
Меня все еще трясло от злости и ревности, когда я увидел на полу мобильник Билла. Посомневавшись лишь мгновение, я поднял его и, найдя в списках абонента, с которым только что говорил Билл, нажал «вызов». Трубку взяли сразу.
- Надеюсь, вы не передумали, герр Каулитц? – раздраженно сказал незнакомый мне голос.
- Господин Льюис? – неуверенно спросил я, ошеломленный столько резким началом разговора.
- Да. А вы, простите, кто? – раздражение в голосе Льюиса сменилось настороженностью.
- Уилкс, Шон, - я запнулся, не зная, как бы себя представить, но быстро нашелся. – Я своего рода коллега Билла Каулитца.
- Я знаю, кто вы, - теперь в голосе моего собеседника явно сквозила насмешка. – Позвольте представиться, Эдвард Льюис, частный детектив.
Я должен был ожидать чего-то подобного, но все-таки это стало для меня неожиданностью.
- Частный детектив? – переспросил я.
- Да, и вы отвлекаете меня от работы, - Льюис явно собрался закончить наш довольно-таки бессмысленный разговор, но я спешно выпалил:
- А если я предложу вам работу?
Повисла пауза, во время которой я с замиранием сердца ждал ответа. Наконец-то я подобрался так близко к тайне Билла – этому чертовому Джею. И я совсем не хотел упускать этот шанс.
- Хорошо, - медленно, словно все еще раздумывая, проговорил Льюис. – Ждите меня через час.
В трубке раздались короткие гудки, а я, как идиот, стоял посреди квартиры, ошарашено сжимая телефон. Своей энергичностью и напористостью Льюис совершенно сбил меня с толку, и сейчас мне оставалось только ждать его и предполагать, откуда он за этот час достанет мой домашний адрес.

Час пролетел почти незаметно. Я как раз успел обдумать, чего именно хочу добиться от Льюиса. По-видимому, он представлял собой тот тип людей, которые, будучи весьма успешными в своем деле, были не слишком обременены моралью и считали деньги основным аргументом. И если тот же Билл никогда ни за какие баснословные суммы не сделал бы того, что ему не по душе, то Льюис явно был не столь щепетилен.
Все это означало, что за соответствующую сумму денег Льюис мне хоть черта лысого из-под земли достанет, не говоря уж о такой мелочи, как информация о Билле и Джее.
Но только ли о Джее я хочу узнать? Раз уж мне представился такой шанс… Деньги у меня есть, есть и человек, у которого я могу получить информацию. Вопрос лишь в том, хочу ли я знать? Как я уже успел убедиться, иногда незнание предпочтительнее.
И все-таки, несмотря на все благие позывы не лезть не в свое дело, я решил выжать из Льюиса все, что смогу.
- Доброе утро, - улыбнулся с порога Льюис, как только я распахнул дверь после серии настойчивых звонков.
- Доброе утро. Проходите, - я пропустил Льюиса в квартиру и зачем-то закрыл дверь на все замки, как это любят делать в плохих шпионских боевиках.
Льюис снял шляпу и дорогое пальто и прошел в комнату, позволив мне разглядеть его получше.
Эдвард Льюис был довольно молодцеват на вид, но пробивающаяся в русых волосах седина и небольшие залысина на лбу выдавали его возраст – уже за сорок, но еще не пятьдесят. Дорогой костюм, бриллиантовая булавка в идеально подобранном галстуке, сияющие ботинки, ухоженные руки – все это располагало бы меня к Льюису, если бы не выражение его холеного лица, которое можно было расшифровать только как «я знаю о вас даже больше, чем вы знаете о себе». Он видел меня насквозь, и это меня нервировало.
- Давайте сразу перейдем к делу, - не дав мне вставить ни слова, начал Льюис. – Какого рода работу вы хотели мне поручить?
Я прокашлялся, испытывая несвойственную мне в подобных ситуациях неуверенность. У меня не проходило ощущение, что я ступаю на хрупкий весенний лед, готовый вот-вот треснуть под моими ногами. И вместо того, чтобы благоразумно повернуть назад, я делаю шаг за шагом, приближая неминуемую беду.
- Для начала я хотел бы сразу кое-что обговорить. Денег у меня много, но и от вас мне нужно не мало.
- Нет ничего невозможного для меня, - самоуверенно заявил Льюис, буквально прожигая меня взглядом. – А вашего состояния, как мне известно, хватило бы, чтобы купить подробные досье на половину мира. Что вам нужно?
Осведомленность Льюиса о моем состоянии бесила – но и вселяла надежду. Поэтому я, решившись, уверенно и четко, без лишних предисловий и пространных рассуждений сказал:
- Какую работу вы выполняли для Каулитца? И какое отношение к этому имеет некий Джей?
Льюис смерил меня взглядом, в котором на этот раз мелькнуло неподдельное любопытство.
- О, это долгая история. И весьма, весьма интересная, - он выдержал паузу, видимо, ожидая моей реплики, но я промолчал, и он продолжил.
- Билл обратился ко мне пару лет назад. Его привел ко мне мой бывший клиент, имя которого, по понятным вас причинам, я называть не намерен. Скажу лишь, что с Каулитцем их связывали весьма… своеобразные отношения.
- Проще говоря, они спали вместе? – не выдержал я. Господи, как же мне надоели все эти намеки!
Льюис отвратительно усмехнулся.
- Не знаю, спали ли они, но секс, по словам моего клиента, был просто потрясающим.
Я сжал зубы, стараясь удержать рвущийся с языка вопрос.
- Сразу спешу заверить, мне не довелось счастья трахать Каулитца, - понимающе улыбнулся Льюис. – Вы ведь хотите это знать?
Я мотнул головой, требуя продолжить рассказ.
- Таким образом, я познакомился с восходящей звездой Германии. Знаете, я ожидал чего угодно, но то, что нужно было Каулитцу, заставило меня удивиться, - Льюис вздохнул, и на его лице наконец-то отразилась хоть какая-то человеческая эмоция. Это было сочувствие. – Мальчик был в отчаянии, он, казалось, просто сходил с ума. И, почти рыдая у меня на плече, он рассказал мне следующее. Будучи еще совсем ребенком, он познакомился с молодым парнем, назвавшимся ему Джем. Они очень подружились, и постепенно Билл влюбился в него, тогда-то и осознав свою гомосексуальность. Между ними, разумеется, ничего не было, но однажды Билл решился и поцеловал Джея, тот ответил и, по убеждению Билла, весьма охотно. Но буквально на следующий же день Джей уехал, и вот тут-то Билла поджидал неприятный сюрприз: когда он пришел в ту квартиру, где жил Джей, соседи сказали мальчику, что там никто не проживает уже много лет. На все последующие расспросы о своем друге Билл получал однозначный ответ: такого человека не существует.
Затаив дыхание, я слушал рассказ Льюиса, и что-то очень похожее на раскаяние мерзко копошилось у меня в сердце.
- Билл хотел найти доказательства, что его «первая любовь», как он называл Джея, существовал на самом деле, а вовсе не был выдумкой уставшей от одиночества души, - Льюис вздохнул, и я опять увидел это: он всем сердцем сочувствовал Биллу и очень хотел ему помочь.
- Я два года потратил на это дело, но так и не смог найти зацепки. Пару раз казалось, что все – вот оно, я нашел. Но всякий раз меня ждало разочарование. Знаете, я бы раньше отказался от этого дела, но Билл был слишком настойчив. Все мои доводы он встречал бурными истериками…
Я вспомнил Испанию и ту вспышку Билла, когда он был таким отчаявшимся, таким открытым и искренним. В тот день мы впервые поцеловались…
- Сегодня он сказал мне, что Джей нашел его, - Льюис выглядел почти встревоженным. – Однако я не склонен этому верить. На вашем месте я бы отвел мальчика к психиатру…
Тут я рассмеялся и минут пять хохотал до слез, игнорируя настороженный взгляд Льюиса. Господи, как же глупо! Маленький, наивный Билл со своей глупой верой в несуществующего Джея…
- Что вы находите смешным?
- Черт, Льюис… - я успокаивающе вдохнул и продолжил. – Он обознался. Просто… Я позвонил ему, и он почему-то решил, что это Джей, а я просто ответил «Да».
- По-моему, это печально, - покачал головой Льюис, снова надевая равнодушную маску.
- Это уже не ваше дело, - резко ответил я. Кажется, я сам схожу с ума, если начал ревновать Билла к Льюису.
- Вам нужно что-то еще? – сухо спросил Льюис, неприязненно глядя на меня.
- Да. Я нанимаю вас, чтобы установить круглосуточное наблюдение за Биллом. Мне нужно все: где он бывает, с кем встречается, чем занимается. Также желательны ежедневные отчеты.
Льюис кивнул.
- К завтрашнему вечеру юристы подготовят договор. К работе мои люди приступят сегодня же. Это все?
- Нет. Еще мне нужны подробные досье на Билла и всех остальных членов группы. И на Дэвида Йоста, их продюсера.
- Будут готовы завтра вместе с договором.
- Хорошо, - я кивнул, пытаясь вспомнить что-то, не дающее мне покоя. Что-то очень важное, упущенное мной.
- Вы закончили? – нетерпеливо спросил Льюис.
- Нет… - медленно произнес я, постепенно вспоминая. Как же я мог забыть?! – Что вы можете рассказать мне о человеке по имени Вергот?

К роскошному зданию, гордо именуемому «Пылающей Розой» я прибыл, информационно вооружившись до зубов. Велев таксисту дождаться меня, я подошел к дверям, где под огромным сияющим названием ютилась скромная табличка: «Агентство по подбору эскорта на все случаи жизни». Я скривился. Самое страшное – всем же понятно, чем «агентство» занимается на самом деле, но никому и дела до этого нет, пока все в порядке с бумагами и не иссякает щедрость Вергота, активно дающего взятки.
Уверенно распахнув дверь, я шагнул в это царство разврата и оказался в красивом фойе, обставленном псевдо-антикварной мебелью. Казалось, по мановению руки какого-то волшебника я перенесся в блистательный восемнадцатый век. В реальность возвращал только весьма современный вид девушки-администратора и компьютер, подмигивающий огромным жидкокристаллическим монитором.
- Девушка, - фамильярно обратился я к красотке, небрежно облокотившись на стойку из черного дерева с позолотой, - у меня важное дело к господину Генри Штольцу.
- Четвертый этаж, первая дверь налево, - не отрывая взгляд от монитора, ответила администратор. Я довольно улыбнулся – Льюис не солгал, настоящее имя Вергота и правда действовало как пароль.
Быстро поднявшись по лестнице на четвертый этаж, я остановился перед нужной мне дверью, собираясь с силами. Впервые в жизни я чувствовал себя ответственным за другого человека, я просто не мог допустить ошибку.
Вдохнув в легкие побольше воздуха, я без стука отворил дверь.
- Добрый вечер, - слова застряли в горле, и я замер на пороге, не в силах даже пошевелиться, шокированный увиденным.
Грузный мужчина лет пятидесяти сидел за столом, откинувшись на спинку стула. Он был рыжим, но из-за седины, прилично подпортившей его шевелюру, волосы казались проржавевшей проволокой. Ржавчиной казались и многочисленные веснушки, покрывающие мучнисто-белые руки и раскрасневшееся лицо, на котором белыми полосками выделялись широкие брови.
Генри Штольц был отвратителен, но шокировал меня не его внешний вид, а лохматая черноволосая макушка, ритмично двигающаяся между расставленными ногами Вергота. После моего приветствия макушка дернулась, и я увидел испуганное личико Августа.
- Не отвлекайся, малыш, - Вергот вцепился пальцами в волосы мальчика и ткнул того лицом в свой пах.
- Герр Штольц, мне будет удобнее разговаривать без свидетелей, - я нагло прошел в кабинет и уселся на безвкусный кожаный диван. Мне было тяжело придерживаться выбранной модели поведения, но меня поддерживало то, что на этот раз я боролся не за себя.
- Поди вон, - Вергот оттолкнул Августа и застегнул брюки. Мальчик тут же вскочил на ноги и пулей вылетел из кабинета, бросив на меня взгляд, полный благодарности. Я проигнорировал его, пристально глядя в безмятежные глаза Штольца, неожиданно яркие, холодно-голубые.
- Что вам нужно, молодой человек? – елейным голосом сказал Вергот, растягивая толстые красные губы в омерзительной улыбке.
- Мне нужна самая малость, - я улыбнулся в ответ, старательно подавляя тошноту. – А именно ваш сын Август.
Улыбка Штольца стала еще шире, но в его глазах промелькнул страх. Правильно боишься меня, подумал я. Как успел объяснить мне Льюис, об Августе знали совсем немногие – и это было почти стопроцентной гарантией того, что знающий человек имеет представление еще об очень и очень многих делишках Вергота.
- Мальчишка мне не сын, - пожал он плечами. – Пока не доказано обратное.
- О, герр Штольц, вы и сами знаете, что никто и никогда этого не докажет. Но вам-то все прекрасно известно. И мне.
- Молодой человек, ближе к делу, - раздраженно буркнул Вергот. – Вам нужен Август? Отлично. Полагаю, расценки вам известны?
Я выдержал паузу, нервируя Штольца ехидной улыбочкой.
- Вы, верно, меня не так поняли. Мне нужен не секс с Августом. Мне нужен он сам. Я покупаю его у вас.
Взгляд Вергота стал злым, и даже его улыбка превратилась в оскал.
- Вы не в своем уме. Я вызову охрану, - он вцепился пальцами в трубку телефона. Я тут же вскочил на ноги и в мгновение ока очутился возле стола, не позволив Верготу снять трубку.
- Неправильный ответ, герр Штольц. Подумайте лучше. Я заплачу большие деньги, хотя мог бы не делать этого. Как вы должны были заметить, я неплохо осведомлен. И, уверяю вас, этого вполне достаточно, чтобы доставить вам массу неприятностей.
Вергот ненавидяще посмотрел мне в глаза и убрал руки от телефона.
- Сколько? – почти прохрипел он, утирая мятым платком блестящий от пота лоб.
- Сто тысяч евро вас устроит? – я подписал чек и бросил на стол.
- Вполне, - явно с трудом булькнул он. – Что требуется от меня?
- Поставить подпись вот здесь, - я положил перед ним бумаги о передаче опекунства. Вергот опять ожег меня ненавидящим взглядом и поставил свою витиеватую подпись. Я ослепительно улыбнулся ему и, не забыв прихватить бумаги, вышел из опротивевшего кабинета.
На полу рядом с дверью потерянно сидел Август, уронив лохматую голову на худенькие коленки.
- Поехали, - я остановился перед Августом и протянул ему руку. Он поднял голову и, с надеждой глядя мне в глаза, уцепился тонкими пальцами за мою руку.
- Тебе больше не придется продавать себя. Забудь прошлое, как будто его не было. Ты начинаешь новую жизнь, - сказал я Августу, когда мы уселись в такси. Все это время мальчик смотрел на меня таким сияющим и доверчивым взглядом, что мне стало неловко.
- Спасибо, - прошептал он, непроизвольно сжимая мою руку, которую он так и не выпустил из своих теплых ладошек.
- Теперь я твой опекун, - зачем-то сказал я, свободной рукой гладя Августа по голове. – И мы будем жить долго и счастливо.
Август радостно засмеялся, прижимаясь ко мне.
- Я знал, что ты спасешь меня, - доверительно шепнул он, отсмеявшись. Я улыбнулся ему и снова погладил по голове, чувствуя тревожное покалывание в груди.
Слова Августа звучали, как признание в любви.

- У меня, к сожалению, мало места, - я пропустил жмущегося ко мне Августа в квартиру и закрыл дверь. – Но сегодня я посплю на диване, а завтра что-нибудь придумаем, идет?
- Зачем? – тихо и несчастно спросил Август.
- Что зачем?
- Зачем на диване? Разве нельзя…
Я тоскливо вздохнул. Этого-то я и боялся.
- Послушай, Август, - я развернул его к себе за худенькие плечи. – Я твой опекун, и ты должен относиться ко мне как к старшему брату.
- Но я… - попытался возразить он, и я понял, что придется применить последнее средство.
- Я люблю Билла, Август, - заглянув в глаза мальчика, я вздрогнул, увидев море боли, и на мгновение мне стало стыдно. Но я знал, что поступаю правильно, отказывая ему.
- Ну и что? – к моему удивлению Август не расплакался и гордо вздернул голову, твердо встречая мой взгляд. Я растерялся.
- Я не ребенок, Шон. Мне шестнадцать лет. Твоему Биллу поди было намного меньше, когда он начал спать с мужиками.
- Но ты… - я попытался возразить, но Август меня прервал.
- Ты сам сказал, что я начинаю новую жизнь, что моего прошлого не существовало, - с этими словами он вплотную подошел ко мне и осторожно коснулся влажными губами моей горящей от стыда щеки.
Я слишком хотел его, хотел снова испытать то невероятное наслаждение, которое он подарил мне в прошлый раз.
«Прости меня, Август», - отчаянно подумал я, сжимая в объятиях дрожащего мальчика.
И упоенно лаская податливое тело, я до крови закусывал губы, сдерживая рвущееся со стоном имя Билла…
Проснулся я от настойчивого звонка в дверь. Быстро натянув на расслабленное с утра тело брюки и рубашку, я ласково чмокнул в губы спящего Августа и, прикрыв дверь в комнату, впустил раннего гостя.
- Ты соображаешь, что творишь, сукин сын? – с порога накинулся на меня гость, оказавшийся Дэвидом Йостом. Взглянув на него, мне показалось, что я смотрюсь в зеркало. И я испытал сильнейший приступ ревности, вспомнив, ч т о я сказал вчера Биллу насчет контракта.
- В чем проблема, Йост? – процедил я, сложив руки на груди.
- Ты понимаешь, в какие игры пытаешься играть, мальчик? – мне еле удавалось стоять прямо под тяжестью взгляда Йоста. – Думаешь, тебе все это сойдет с рук?
- Не понимаю, о чем вы, - я старался выглядеть равнодушным, хотя все внутри кипело от возмущения. Неужели Билл все рассказал этому козлу? Неужели он переспал с ним?
- Не понимаешь? – прошипел Йост. – Запомни, даже если группа подпишет контракт, ты не получишь Билла. Тебе не удастся шантажом привязать его к себе.
- Вы что, ревнуете? – притворно изумился я. Йост тут же немного попритух, но взгляд его по-прежнему оставался злым.
- Билл вырос на моих глазах, - взяв себя в руки, сказал Йост, и от каждого его слова веяло арктическим холодом. – Я был с ним всегда, поддерживал при всех его взлетах и падениях, - зачем он все это мне говорит? – И ты глубоко заблуждаешься, если всерьез полагаешь, что я останусь в стороне и позволю тебе сломать его. Заруби себе на носу, ты нажил себе много проблем. За то, что ты сделал с Биллом, я с тебя шкуру спущу.
- Попробуйте хоть прямо сейчас, - храбро хмыкнул я, обдумывая слова Йоста. Видимо, вчера случилось что-то из ряда вон выходящее. И, похоже, я, сам того не ожидая, задел Билла намного сильнее, чем планировал. Йост же просто вне себя! И это при том, что ночка у него явно выдалась не менее бурной, чем у меня.
Черт, что же у них произошло? Я никогда не прощу себе, если я самолично подложил Билла под этого гада.
- Ты думаешь, я шучу? – Йост прищурился, и через мгновение я оказался прижатым к стене. Локоть Йоста угрожающе надавил на мое горло, и я мог лишь хрипеть, пытаясь оттолкнуть его.
Наверное, впервые за долгое время мне стало по-настоящему с т р а ш н о. Йост выглядел как человек, готовый к убийству.
- Шон, что случилось? – дверь комнаты приоткрылась, и из-за нее высунулся сонный замотанный в простыню Август.
Хватка на моей шее ослабла, и я, наконец-то, смог вдохнуть. Переведя взгляд на Йоста, я поразился. Беззвучно двигая губами, он смотрел на Августа, словно тот был призраком. Август же выглядел еще более напуганным, он почти вжался в стену, не отрывая от Йоста взгляда огромных глаз, полных ужаса и смятения.
Воспользовавшись всеобщим оцепенением, я вытолкал Йоста за дверь и подошел к Августу, крепко прижав его к себе. Мальчик хрипло всхлипнул и разрыдался в мое плечо.
Он плакал долго, цепляясь за меня тонкими руками, а я думал, что мог бы полюбить Августа. Несмотря на свое прошлое он был милым и очень чистым душой. Он с такой легкостью влюбился в меня – ведь я для него герой, спаситель.
Но все мои мысли были заняты только Биллом, который добровольно отдавался брату, Грегу, Йосту и еще черт знает кому, как будто его тело было достоянием всего мира. Но и его душой я не мог владеть единолично – она была отдана этому гребаному Джею.
Глупое, глупое сердце. Мне не нужен был Август, который мог стать лишь жалкой заменой. Мне нужен был недосягаемый Билл.
Август постепенно затих в моих руках, но продолжал обнимать меня.
- Я люблю тебя, - еле слышно прошептал он, а я сделал вид, что ничего не слышал. Потому что я никогда и ни при каких обстоятельствах не смогу ответить ему тем же.

Спал я плохо, несколько раз просыпался от жутких кошмаров, которые потом никак не мог вспомнить. Запомнилось лишь одно – страх. Во всех этих снах я почему-то очень боялся, что у меня заберут Билла.
Бред, конечно, никто не сможет забрать у меня брата, но из-за дурацких кошмаров на душе остался неприятный осадок. И когда я ехал за Биллом к Йосту, меня заметно потряхивало, так я хотел снова увидеть брата, чтобы до конца удостовериться – это был просто сон, Билли со мной, никто не пытается разлучить нас. А если и попытается, ничего у него не выйдет. И уж точно ничего не светит Шону.
Я не беспокоился об этом прежде, как-то не приходилось. Казалось само собой разумеющимся, что между мной и Биллом никогда ничего не будет стоять: ни глупая ревность, ни чьи-то происки, ни тягостное желание одержать верх, победить в этой необъявленной войне под названием «любовь». Пока что я терпел поражение, и именно это – а вовсе не неумелые интриги Шона – сейчас разделяло нас с братом, как бронированное стекло. Когда между нами был только ни к чему не обязывающий секс, который каким-то непостижимым образом переплетался с сильнейшей братской привязанностью, все было намного проще.
Может быть, у меня уже развилась паранойя, но почему-то мне казалось, что каждый встречный оглядывается на меня с жалостью и деланным сочувствием. Как будто у меня на лбу написали большими красными буквами: «Влюблен в собственного брата». А мне хотелось гордо вскинуть голову, распрямить плечи и крикнуть им всем: «Да, я люблю его, и мне не стыдно! И мне нравится! И не надо жалеть меня!».
Мне самому было смешно, я так походил на сопливого юнца, влюбившегося впервые, и готового кричать об этом всему миру. Хотя, слово «походил» тут не очень уместно. Я все-таки им и был – этим сопливым юнцом.
И сейчас я мчался с максимально возможной скоростью на встречу с Биллом. Забавно, не так ли?
Портье упорно не хотел пропускать меня в отель, и я буквально смел беднягу со своего пути, с героическим упорством пробиваясь к Дэвиду. Вот интересно, зачем наш продюсер живет в отеле, если вполне может позволить себе купить уютную квартирку в центре города? Это что, остаточное явление после бурно проведенной юности? Или просто нежелание признать, что он давно уже не мальчик и пора бы обзавестись хотя бы постоянным жильем? В идеале ему не помешала бы и жена, но не стоит забывать про Билли. Мой брат ревниво относится к своей собственности, а Дэвида он уж точно считает «своим». Любовником ли, продюсером или нянькой – все равно, главное, чтобы для Йоста он был самым важным человеком в жизни. И Дэвид, наверное, прекрасно это понимает.
Я скривился. Мне, как законченному психу, осталось только приревновать Билла к Дэвиду – и тогда уж точно мне прописан постельный режим и успокоительные по расписанию.
Вздохнув, я вышел из лифта и тут же наткнулся на Йоста, который сиял, словно счастливый папаша на прогулке с малышом, только что научившимся ходить. За руку он держал Билла, который, в отличие от продюсера, вовсе не выглядел стоваттной лампочкой. Брат был бледен, лицо опухло, словно прошлой ночью он много плакал, под глазами пролегли тени. Я сжал зубы.
- Привет, - выдавив жалкое подобие улыбки, я протянул руку брату. Он захлопал глазами, словно пытаясь сообразить, где, собственно, он находится, а потом искренне улыбнулся мне и ухватился тонкими пальчиками за мою ладонь.
- Я хочу домой, - тоном капризного ребенка проговорил Билл, не отрывая от меня взгляда. Я кивнул и зашел в лифт, ведя за собой брата, как маленького. Дэвид, видимо, сообразив, что он лишний, моментально куда-то испарился, и вниз мы ехали уже одни.
- Ты не спал? – Билл дернулся, и я быстро добавил:
- У тебя синяки под глазами.
- Спал… - тихо ответил Билл, но я почувствовал недоговоренность. Наверное, вчера он пришел к Йосту, рассказал про Шона и попросил помочь в подписании контракта. Не знаю уж, что между ними произошло, но, кажется, Дэвид отшил Билла – судя по убитому виду брата.
- Извини, - виновато проговорил я. Билл удивленно взмахнул ресницами. – За вчерашнее, - пояснил я. – Я был груб.
Господи, Том, нашел что сказать! «Я был груб»! Мне захотелось побиться головой об стенку.
- Забудем, - неопределенно повел плечами Билл. Я вздохнул, понимая, что так просто забыть не удастся. Скорее всего, Билл сегодня еще вернется к этому разговору. И мне понадобятся все мои силы, чтобы отказать такому Биллу – усталому, расстроенному, нежному и беззащитному.
Мы молча вышли из отеля и сели в дожидающееся нас такси. Билл автоматически сжимал мою ладонь, переплетая наши пальцы, а я сидел рядом с ним, чувствуя, как постепенно затекает спина от моих усиленных попыток сидеть прямо и не прижиматься к брату.
У большого магазина, неподалеку от нашей квартиры, Билл вдруг попросил остановиться. Я недоуменно вышел из такси, вопросительно глядя на брата.
- Фруктов хочу, - пожал плечами Билл, обезоруживающе улыбаясь.
- Апельсинов? – поддразнил его я, прекрасно зная, что их Билл просто не выносит.
- Неа, - забавно поморщился он. – Мандаринов. Они вкуснее, хоть и выглядят похоже.
Мы понимающе переглянулись.
- Как мы с тобой, - высказал я нашу общую мысль.
- И кто же из нас вкуснее? – звонко рассмеялся Билл, отчего на него начали оглядываться покупатели.
- Хочешь, я буду апельсином, - пожал я плечами. Билл фыркнул и ничего не ответил, забирая у продавщицы мандарины в сеточке.
- Мама дома? – спросил Билл, уже когда мы открывали дверь.
- Нет. До вечера не будет.
- Это хорошо, - задумчиво сказал Билл, и мне сразу стало тоскливо. Хорошо – потому что теперь никто не помешает ему приняться за меня всерьез. Все, что было раньше – это не уговоры, это так, детские развлечения. А вот сегодня мне действительно придется туго.
«Ну, давай, начинай, - мысленно обратился я к брату, - посмотрим, чья мотивация окажется убедительней. Моя любовь или твое желание выйти сухим из воды».
Но к моему удивлению, Билл не бросился в атаку, едва переступив порог квартиры. Он просто скинул с себя курточку и молча прошел в ванную, даже не предложив мне принять с ним душ. Ну, не то, чтобы я согласился бы, просто как-то… обидно, что ли. И обескураживает.
Я уже не знал, чего ждать от моего брата.
Из ванной доносились звуки песни. Я убрал мандарины в холодильник и прислушался. Билл пел “Rette mich”. Закрыв глаза и безуспешно пытаясь удержать подступающие слезы, я бессильно сел на стул. Песня-ключ, песня-загадка. Глупая, почти бессмысленная – по мнению написавшего ее Йоста. И полная откровений – для Билла, который каждый раз пропускал ее через свою душу.
Мне всегда было интересно, почему эта песня значила для Билла много больше, чем те строки, которые он написал сам? Почему это его «Ты слышишь меня?!» всегда заставляло меня содрогаться от бессильного желания помочь брату? Бессильного потому, что я не знал, кому он каждый раз адресовал эту песню.
Я помню, что было, когда Дэвид первый раз дал текст этой песни Биллу. Кажется, брат даже не дочитал, разрыдался и заперся в комнате почти на целый день. Ближе к вечеру он пустил меня, но на все мои смешки и подколки не реагировал. Вообще ни на что не реагировал, просто сидел на кровати, обхватив руками коленки, и молча смотрел в стену. Мы тогда все здорово перепугались, но на следующий день Билл усиленно вел себя как ни в чем не бывало. Вот только… С того дня он совершенно переменился – во всем, что касается пения. Он как одержимый начал работать в студии, добиваясь идеальных результатов. Дэвид просто нарадоваться не мог на целеустремленность крошки-Билла. А мне хотелось побить и нашего бесчувственного продюсера, и собственного брата, вздумавшего таить от меня какие-то секреты.
И ведь я до сих пор не знаю, кто этот человек, которого Билл умолял спасти его. Но почему-то мне кажется, что это именно тот, кого можно «поблагодарить» за те радикальные изменения, что произошли с моим братом. Именно тот, кто сделал моего брата таким… какой он сейчас.
Вода в ванной выключилась, и через минут пять вышел Билл – вполне одетый, к моему искреннему недоумению. Он что, просто хотел помыться? Вовсе не собирался щеголять передо мной обнаженным телом в искрящихся капельках воды? Не хотел соблазнять меня?..
Пока я изумленно таращился в пустоту, брат уже ушел куда-то вглубь квартиры.
- Том, - крикнул он, - ты чего на кухне?
Еле передвигая одеревеневшие ноги, я прошел в гостиную, где уже разложился Билл, вытащив мою гитару.
- Я стихи сочинил, - ответил он на мой невысказанный вопрос. – Ночью, пока спал.
Я усмехнулся. Вот как, скажите на милость, можно сочинять стихи во сне? А с Биллом это часто бывало – как проснется посреди ночи, схватится за ручку с блокнотом и строчит что-то, не обращая внимания на мое недовольное ворчание.
- Странные, правда, - задумчиво пробормотал он. – И в песню сложно укладываются.
- Прочитаешь?
Билл кивнул, на мгновение замер, прикрыв глаза, и начал нараспев:

- Проволоки по жерлам жизни,
По мертвой радуге вконец,
По граням серых будней призмы,
Дорог изъезженных колец.
Бросай себя, как тленный мусор
По вертикали строго вверх.
Глаза не сдержат больше груза,
Песком наполнившихся век.
Ты дышишь светом фотокамер,
Ты любишь полночь и рассвет.
Любой тебя может заставить
Шептать на «да» сумбурно «нет».
На тонких пальцах колкость боли,
Под тканью дробью рвется пульс.
Играть пытаешься по роли,
Под шелком пальцев тяжкий груз.
Скребя когтями вновь по душам,
Смешайся с грязью по весне.
Простой предел миров разрушен,
Сломались мысли на строке.
Писать по венам акварелью,
Вдыхая слезы через нос.
За годом миг, длиной в неделю,
И нервы хрупкие, как трос.
Ты протащи себя по звукам,
Вгрызаясь шепотом в виски,
Возьми себя в свои же руки
И в дань себе же принеси.
Ты смотришь остро, произвольно,
Взлетая вниз из-под земли.
Теряясь в жизни так безвольно,
Ловя губами все огни.

Я изумленно слушал голос брата, не отрывая от него напряженный взгляд. Билл так и не открыл глаза, но читал с полной самоотдачей, пропуская через себя каждую строчку. Так, наверное, читают стихи талантливые актеры. Или просто люди, которые знают, о чем говорят.
- Красиво, - сказал я, как только брат закончил читать. – Только я не совсем понял, о чем это, - солгал я. Все я прекрасно понял. Вот только я не думал, что когда-нибудь брат напишет песню о себе. Очень грустную песню.
Билл невесело улыбнулся.
- Это не важно, - прошептал он. – Главное ведь красиво? А остальное – неважно.
Я кивнул, не соглашаясь с его словами.
- Но работы здесь и правда много, - я деловито взял в руки гитару. – Ну что, начнем?
Билл пожал плечами, и полностью погрузился в работу.

На песню мы потратили почти весь день. Но зато, когда я, наконец, отложил гитару, у нас был готов новый хит.
- Неплохо вышло, - кивнул Билл, когда мы уже были на кухне. Он уселся прямо на стол и озорно покачивал ногами, чистя длинными ногтями мандарин прямо на пол.
- Ага. Но Дэвиду не понравится, - скривился я. По-любому, эта песня заметно изменится после «цензуры» Йоста. Он вечно умудрялся выкидывать из песен лучшие строки, заменяя их просто рифмованным бредом. Билл обычно пытался качать права, но Дэвид легко затыкал его главным аргументом: «Кто из нас двоих продюсер: ты или я?». Брат бесился, но возразить на это было решительно нечего.
Однако когда изменения были слишком уж радикальными, Билл все-таки умудрялся настоять на своем, и тут уже приходила очередь Йоста сдаваться и якобы равнодушно пожимать плечами, мол, «черт с тобой».
- Да пошел он, - хмыкнул Билл. – Теперь у меня есть несомненное преимущество.
Я благоразумно промолчал, не ввязываясь в бессмысленный спор о том, можно ли считать секс веским аргументом в этой ситуации.
- Но песню мало сочинить, - продолжил Билл, с еще большим упоением ковыряя кожуру мандарина. – Ее надо еще и записать, чтобы ее услышали все. Ты так не думаешь?
- Пока можно удовлетвориться тем, что она вообще есть, - я сделал вид, что не заметил толстого намека.
- Ага, - беззаботно ответил Билл, разламывая очищенный мандарин на дольки.
- Билл, - после непродолжительной паузы начал я. – Я тут узнал…
- Черт, кислый! – скорчился Билл, сунув в рот одну дольку.
Я не выдержал и рассмеялся. Вот уж точно, черная полоса – так не везет во всем. Даже в мандаринах.
- Ну и чего ты ржешь? – недовольно протянул Билл, швыряя остатки фрукта на стол. – Эти гады подсунули какое-то дерьмо. Он кислый и вкус странный… И вообще, это какой-то недоделанный апельсин.
Меня буквально сложило новым приступом хохота. «Недоделанный апельсин» - надо же было придумать!
- Так что насчет контракта? – спросил вдруг Билл. Я тут же замолчал, словно меня окатили ледяной водой.
Билл как-то неуловимо изменился, моментально превратившись из смешного мальчишки в рокового соблазнителя с гипнотическим взглядом.
- Что? – тупо переспросил я, пытаясь отвести взгляд. Но не получалось, Билл перехватывал его, заставляя меня смотреть прямо в его прищуренные глаза.
- Не прикидывайся идиотом, Том. Ты все прекрасно расслышал, - в его голосе послышался металл. – Ты подпишешь завтра контракт.
- Иди к черту, - дернулся я, но Билл резко спрыгнул со стола, преграждая мне выход.
- Так не пойдет, - улыбнулся он. – Ты подпишешь.
- Нет! «Nein-nein-nein-nananana-nein!», - издевательски пропел я строчку из «Schrei!». – Какое именно из «нет» ты не понял?
Билл нахмурился, и я понял, что переборщил. Все-таки не нужно было забывать, что мой брат не выносит насмешек над собственной персоной.
- Пропусти, пожалуйста, - я сделал упор на последнем слове и снова попытался пройти мимо Билла. Но он с неожиданной силой оттолкнул меня, и я налетел спиной на стол, изумленно уставившись на брата.
Я не узнавал его. Это вызывающее, агрессивное, ни перед чем не останавливающееся существо не было моим близнецом. Несмотря на все выходки Билла, он никогда не был настолько… Я затруднялся даже подобрать слово. Сейчас он казался мне демоном, Божественно прекрасным демоном, за чьей спиной клубились темные языки пламени, а взгляд почти прожигал насквозь.
- Том, не зли меня, - спокойным голосом предупредил он.
- Не будить в тебе зверя? – я все-таки не удержался от насмешки. Хотя шутить сейчас явно не стоило – с сумасшедшими это опасно.
- Именно, - усмехнулся Билл, и я поежился. Он, кажется, был совершенно невменяем.
- Я. Не. Буду. Подписывать. Этот. Гребаный. Контракт, - я собрал все силы, чтобы взглядом показать Биллу всю решительность. Он опять усмехнулся, и медленно подошел ко мне, положил руки на стол, запирая меня в ловушку.
- Неужели, - нежно прошептал мне на ухо Билл, обжигая шею своим дыханием. По моей спине побежали мурашки, и я с ужасом понял, что возбуждаюсь. Сердце билось почти в горле, и я почти чувствовал, как бешено оно колотится в груди у Билла.
Я дернулся вперед, как бьется в когтистых лапах хищника пойманная добыча, но Билл слишком крепко держал меня. И еще каким-то трезвым участком мозга я знал, что скоро ему не понадобится это делать – я сам никуда от него не денусь.
Когда влажные губы коснулись моей шеи, мои глаза невольно закатились, и я даже был рад тому, что Билл прижимает меня к столу своим телом. Иначе бы я точно рухнул на пол, настолько сильно у меня подкашивались ноги.
- Отпусти, - прохрипел я из последних сил. – Пожалуйста.
Билл словно не слышал меня, все сильнее впиваясь в мою шею. Он втиснул худую коленку мне между ног, медленно-медленно двигая, доводя меня до изнеможения. Я запрокинул голову, хватая ртом воздух, пытаясь удержать выступившие унизительные слезы.
Медленно, словно сползая по мне, Билл опустился на колени, и мне пришлось вцепиться пальцами в край столешницы, чтобы не упасть. Он играючи расправился с ремнем на моих джинсах, напряженный и расслабленный одновременно. Я опустил взгляд на Билла и замер, завороженный его видом. Он сидел на полу у моих ног, но чувствовал себя полноправным хозяином положения, смотрел на меня, как господин на раба, презирая и повелевая. Я медленно моргнул, словно признавая его власть надо мной.
Приподняв, словно платье, футболку, он стянул до колен трусы, и пристально уставился на мой уже полностью возбужденный член. Под взглядом Билла он дернулся и напрягся еще сильнее, если это вообще было возможно. Неторопливо, словно в замедленной кинопленке, Билл самым кончиком языка провел от основания до влажной головки, даже не дразня, а попросту издеваясь. Я жалобно захныкал и оторвал одну руку от стола, запуская пальцы в спутанные черные пряди. Билл дернул головой, отмахиваясь от моей руки, и повторил движение языком, на этот раз завершив путь невесомым прикосновением горячих губ.
Тихий звонок телефона показался мне неправдоподобно громким, мгновенно приводя в чувство. Я оттолкнул Билла, дрожащей рукой подхватил спущенные штаны и вылетел из кухни.
- Да? – я схватил трубку, пытаясь не думать, насколько глупо сейчас выгляжу: покрасневшее лицо, «плавающий» взгляд, спущенные штаны, и торчащий из-под замявшегося края длинной футболки член.
- Это Аннет, - тихий голос подействовал на меня лучше любого успокоительного.
- Привет, - улыбнулся я и, прихватив трубку, заперся в ванной. – Как дела?
- Хорошо, - Аннет тоже, кажется, улыбнулась.
- Ты узнала что-то новое о Шоне? – обеспокоено спросил я. Не хватало только дурных новостей.
- Нет. Я просто хотела поговорить с тобой.
- О чем? – невольно напрягся я. Не люблю я, когда со мной хотят «поговорить».
- Просто. О чем-нибудь. Мне… одиноко, - призналась Аннет.
- Понятно, - я замялся, как это всегда бывает, когда предлагают просто поболтать, о чем угодно. Почему-то сразу все мысли и темы для разговора улетучиваются. – А… А мы с Биллом сегодня написали песню.
- И как получилось? О чем она? – кажется, Аннет искренне заинтересовалась. Я облегченно вздохнул.
- Ну, вроде неплохо, - я покривил душой. Мне новая песня казалась просто великолепной. – Песня о… Билле.
- Он ведь пишет слова? – недоуменно спросила Аннет. Я почему-то почувствовал странную неприязнь.
- Да, Билл пишет слова, - сухо подтвердил я.
- И написал песню о себе?
- А почему бы и нет? – раздраженно буркнул я.
- Просто… необычно, вот и все, - примиряюще сказала Аннет, и я заставил себя успокоиться. В конце концов, Аннет же не была так близко знакома с Биллом, как я. И не читала текст песни. Да она вообще ничего не знает!
Я закрыл глаза, пытаясь унять злость. Аннет ни в чем не виновата, просто вовремя вмешалась, предотвратив почти неизбежное. Я должен быть рад этому. Но… не рад почему-то.
- Извини, пожалуйста, я сейчас не смогу с тобой поболтать, - зачем-то солгал я, думая только о Билле за стеной. О моем брате, который, только я выйду из ванной, снова начнет меня соблазнять. Я ведь этого не хочу?
- Ладно, - вздохнула Аннет. – До встречи.
Я безвольно опустил руку с трубкой и уставился в раковину, куда из незакрытого до конца крана медленно капала вода. Кап-кап, кап-кап… Так успокаивающе, если закрыть глаза, можно представить, что это капает тающая сосулька на подоконник, как всегда бывало у нас дома по весне.
Вздохнув, я заставил себя подняться и вышел из ванной. Я не должен прятаться от Билла, этим ничего не решишь.
- Поговорил? – Билл вышел из спальни и сел на диван рядом со мной.
- Да, - я равнодушно пожал плечами, напрягаясь в невольном ожидании.
- Тогда вернемся к нашему разговору, - ухмыльнулся брат и одним плавным движением уселся на меня верхом, сжимая коленями мои бедра.
- Прекрати, - устало помотал я головой, апатично расслабляясь на диване. Почему-то было лень даже шевелиться, просто хотелось, чтобы от меня отстали все.
- Не дождешься, - фыркнул Билл и, положив мои руки себе на бедра, медленно заерзал, мягко и почти целомудренно целуя в губы.
- Отстань, - вяло прошептал я, впадая в какое-то оцепенение. Мне казалось, что мой разум вылетел из тела, оставшегося на диване. Я не мог двинуть даже пальцем, но отчетливо чувствовал, как быстро наливается кровью член, будто тело повиновалось не разуму, а простейшим инстинктам.
- Хватит уже сопротивляться, - шептал на ухо Билл, все быстрее ерзая на моих коленях. – Сделай мне приятное, братишка, подпиши контракт. И все будут довольны и счастливы.
Я хотел помотать головой, но даже шея меня не слушалась. Что-то бессвязно промычав, я закрыл глаза, чувствуя кончиками пальцев жар тела брата. Вперед-назад, быстрее и быстрее, еще, еще…
Кажется, «еще» я произнес вслух, и Билл рассмеялся, влажно целуя меня в щеку.
- А ты подпишешь контракт?
Тело напряглось перед оргазмом, а Билл, как назло, остановил движения, заставив меня открыть глаза и смотреть на него.
- Подпишешь?
Я почти сказал «да». Почти.
Входная дверь резко хлопнула, и из прихожей послышался веселый голос мамы:
- Дети, я дома!
Билл тихо чертыхнулся и в мгновение ока слетел с меня, быстро плюхаясь в кресло и хватая первую попавшуюся книгу.
- Вы уже ужинали? – мама зашла в комнату и удивленно уставилась на нас. – Вы чем это тут занимались?
- Да так, - протянул Билл из-за книжки.
- Переверни, - посоветовала мама, явно сдерживая смех.
- Что? – изумленно посмотрел на нее Билл поверх книги.
- Книгу неправильно держишь, переверни, - Билл слегка покраснел. – А вообще, когда ты успел увлечься проблемами женского климакса, Билл?
Тут братец уже основательно залился румянцем и бросил книгу на стол. Я тихо засмеялся в подушку, которой прикрывал главную улику «преступления».
- Так вы ужинали? – невозмутимо повторила вопрос мама, и я снова вспомнил ее странные слова перед уходом. Похоже, как мы с Биллом не конспирировались, мама знает куда больше, чем мы ей рассказывали. Вот только почему она не устраивает скандал и не ведет нас к психиатру?
- Нет, - мы синхронно помотали головами, и мама улыбнулась.
- Это хорошо. Я принесла пиццу.
Переглянувшись, мы поднялись и последовали за мамой на кухню. Она нахмурилась, увидев на полу кожуру мандарина, но Билл так мило изобразил раскаяние, что мама только покачала головой.
- Садись, горе мое.
Билл широко улыбнулся и сцапал верхнюю пиццу, тут же принявшись за еду.
Минут десять мы молча пережевывали еду, время от времени бросая друг на друга смешливые взгляды. И если бы не ступня Билла, то и дело елозящая у меня между ног, я бы искренне наслаждался нашим семейным ужином.
- Я уезжаю, - тихо сказала мама, когда с пиццей было покончено. – Через двадцать минут за мной приедет машина.
Билл смешно вытаращил глаза, обиженно глядя на маму. Странно, ему отъезд мамы должен быть на руку, но почему-то он огорчился. Хотя, вовсе не странно, Билл был маминым сынком, у них всегда было полное взаимопонимание.
«И одинаково очаровательная улыбка», - мелькнула предательская мысль.
- У меня дела в Магдебурге. Хочу попытаться отговорить кое-кого от неразумных действий. Вряд ли получится, но попытаться стоит, - мама кинула на меня многозначительный взгляд. Билл еще сильнее надулся, становясь похожим на лохматого хомяка.
- У вас секреты, да? – жалобно протянул он, хмуря брови.
- Нет, солнце, - улыбнулась мама и погладила его по голове. Билл тут же успокоился и потерся о мамину руку, теперь уже похожий на котенка, разве что не замурлыкал.
Оставшиеся двадцать минут мы помогали маме собирать вещи. Билл тараторил, что-то рассказывая напоследок, а я упорно старался не замечать тянущую пустоту в груди.
Мама уезжает, и уже никто не поможет мне пережить сегодняшнюю ночь наедине с братом.
Почему-то даже мысли о том, что, не подписывая контракт, я, по сути, защищаю Билла, не производили нужного эффекта. Билл выматывал меня, я не знал, что у него на уме, но весь этот бешеный напор рушил мое фундаментальное решение.
Помахав маме в машине на прощанье ручкой, мы вернулись в пустую квартиру. И, захлопывая за собой дверь, я мрачно ожидал новых выкрутасов брата.
И не ошибся.
Билл прижал меня к стене и голодно набросился на меня, судорожно целуя так, что не хватало дыхания. Он спешно начал стягивать с себя одежду, ерзая, прижимаясь ко мне обнажившейся кожей. В его страсти не было ни капли лжи и наигранности. Он действительно хотел меня – уже не для убеждения, просто так. Потому что хотелось.
И это окончательно свело меня с ума. Я вцепился в его волосы, резко дергая на себя, кусая его горячие губы. Жалобно заскулив, Билл почти вдавил меня в стену, и, запустив холодные ладони под мою футболку, жадно провел по моей груди. Я с силой оттолкнул его к противоположной стене, придавливая своим весом, и рывком сдернул с него джинсы вместе с трусами.
Дыхания катастрофически не хватало, но я не мог оторваться от его губ. Билл задвигал бедрами, толкаясь в мою руку, и издавал какие-то странные мяукающие звуки, закатывая глаза и невольно стукаясь затылком об стену.
Мы ни о чем не думали, как будто отъезд мамы внезапно оборвал что-то, что нас еще держало. Накопившееся напряжение уничтожило все условности, и было уже совершенно плевать на причины и последствия нашего поведения. Это было слишком сумбурно, слишком торопливо, как бывает в первый раз, когда уже нечего скрывать, но хочется как можно быстрее получить все и сразу.
Билл уже почти кричал, сжимая своими пальцами мою ладонь на его члене. Я все быстрее терся о его бедро, чувствуя, что вот-вот… сейчас…
Мы одновременно кончили, задыхаясь, пристально глядя в глаза друг другу. Я видел, я чувствовал – брат знает о моей любви, он разделяет ее, и сейчас он скажет…
Билл бессильно уронил голову мне на плечо и пробормотал:
- Теперь-то ты просто обязан подписать контракт.
Я почти отшвырнул его от себя.
- Это все, о чем ты думаешь, да? – заорал я, презрительно глядя, как он в спущенных джинсах пытается подняться с пола. – Как бы спасти свою никчемную задницу! Тебе же насрать на других!
- А ты что, другой, братишка? – мерзко ухмыльнулся он, обтирая руку и натягивая джинсы.
- Блядь, ты что, ни хуя не врубаешься, да? – я уже почти рыдал, так сжимая кулаки, что, кажется, ногти до крови впились в ладони.
- Ты подпишешь контракт?
Я закрыл глаза и помотал головой.
Повисла звенящая тишина. А потом… Распахнув глаза, я уставился на Билла, который почти прижимал разбитое горлышко бутылки к своей шее.
- Или ты соглашаешься, - ровным, абсолютно без эмоций голосом сказал Билл, - или я убью себя.
Пол поплыл под моими ногами. Я сразу поверил, что брат говорит абсолютно серьезно.
- Я… - голос меня не слушался. – Я согласен.
- Поклянись.
- Клянусь, - быстро сказал я, вспомнив, что уже нарушил одну клятву. Смогу и еще раз.
- Поклянись жизнью.
Я засмеялся. Как у тебя все просто, Билли… Думаешь, так я побоюсь нарушить клятву?
- Моей жизнью, - уточнил он, и я почти увидел, как с моего лица сползает улыбка.
- Нет… - прошептал я, понимая, что пути назад уже нет.
Его рука дернулась, острое стекло впилось в нежную кожу, выдавливая капельки алой крови.
- Клянусь… Я клянусь твоей жизнью! – я упал на пол, закрывая лицо руками.
Пустота.
Я не увидел – услышал, как упало на пол «оружие» Билла, разбиваясь на тысячу осколков.
Мгновение назад так же разбилось мое сердце. Упало, жалко звенькнув, и разлетелось на части, красиво сверкнув в искусственном свете тусклых ламп.

Спать мы легли почему-то на одну кровать. Просто он – на левом краю, а я – на правом. Привычка, видимо. А так, я не хотел иметь больше ничего общего с этим человеком.
Но, проснувшись посреди ночи от очередного кошмара, я понял, что обнимаю Билла, а он обнимает меня в ответ. Мое плечо было мокрым от слез брата, и, проведя ладонью по лицу, я понял, что плакал и сам. Остаток ночи я прижимал к себе Билла, почти не замечая, что, как заведенный, шепчу: «Я не отдам тебя, не отдам, не отдам…».
Любовь – до противного крепкое чувство. Его можно втаптывать в грязь, бить, сжигать в бутафорском пламени искусственной страсти, можно продавать и предавать – но оно остается. Словно костер, который можно потушить, но угольки по-прежнему тлеют, при первой же возможности разгораясь с новой силой.
Я никогда не хотел любить. Это слишком сложно, слишком больно, слишком… Просто – слишком. Не хочу!
Но любовь никогда не спросит вашего разрешения. Она просто придет, как самый бесцеремонный гость, и займет целиком все ваше существование. Ее не прогонишь – она сама себе на уме, она лучше знает, когда ей нужно уйти.
Моя Любовь, кажется, поселилась во мне навечно.

С утра я уже ничему не удивлялся. Ни тому, что нам в восемь часов позвонил Дэвид и приказал ехать в офис, ни тому, что там были адвокаты с готовым к подписанию контрактом, ни тому, что Билл без колебаний подписался под собственным приговором. Надеюсь, он все-таки чувствовал себя виноватым.
Стойко проигнорировав удивленные и обиженные взгляды Густава и Георга, я послушно заполнил все бумаги. Я старался не смотреть на самодовольное лицо Уилкса, который пялился на Билла, как на полученный трофей.
Мне просто было на все на-пле-вать.